Собака, которая спасла мир - [45]

Мы просто посмеялись над этим, но он посмотрел на меня странновато. А за день до того я успела пройти мимо амбара и выйти на улицу, прежде чем вспомнила, что у меня полная сумка еды для мистера Мэша, и мне пришлось вернуться.

Я лежу в кровати и разговариваю с Рамзи, и у меня появляется ощущение, что это может продолжиться и дальше, и я в точности знаю, из-за чего: у меня повредился мозг. Тем временем Рамзи всё ещё болтает:

– …думаю, скорее всего, это она, но я не уверен.

Я заставляю себя вернуться к разговору.

– Инициалы у неё те же, – говорю я, – и мы знаем, что доктор Преториус любит плавать.

Рамзи ничего не отвечает, пока я не признаю:

– Это ничего не доказывает, так ведь?

– Может, нам просто спросить её? – говорит он, как будто это самая обыкновенная в мире вещь. «Простите, доктор Преториус, вы случайно не миллиардерша-затворница, доктор Эрика Петтарссен?»

– Не тупи, – говорю я, но для Рамзи это типичная идея. Нет фильтра ситуации, видите. Он бы сделал так не задумываясь.

Я слушаю его в пол-уха, потому что статья по-прежнему эхом отдаётся у меня в голове, вместе с мыслью, которая пришла мне на ум, когда Джессика была в моей комнате. Смогу ли я это сделать? Сможем ли мы это сделать? Рамзи ещё некоторое время болтает. Я даже забываю попрощаться.

Потом я лежу в кровати, свесив руку через край, и в моём воображении шершавый язык мистера Мэша утешающе лижет тыльную сторону моей ладони.

Честно говоря, поспать мне особо не удаётся. Кажется, я целую вечность не спала ночью как следует. Вместо этого я верчусь, ёрзаю и потею, и мне снятся кошмары, которых я даже не могу вспомнить. Я просыпаюсь с сухостью во рту и вымокшим холодным покрывалом, опять прилипшим к моему телу.

В голове эхом звучат слова доктора Петтарссен из статьи.

«Изменить всё будущее».

В мозгу у меня всё крутится и крутится моя безумная идея.

Глава 41

На следующее утро я просыпаюсь в семь часов, чтобы пойти в амбар проведать мистера Мэша.

Стоит один из тех летних дней, когда становится жарко, не успевает день ещё толком начаться. Когда я спускаюсь, Джессика и папа уже оба на ногах, и за ночь положение дел стало ещё хуже.

– Тихо, – говорит Джессика, поднимая руку. Она слушает радио.

– …правительство объявило об этом в полночь. Если лекарство не будет найдено в течение недели, все международные поездки будут под запретом. Помимо этого, в попытке замедлить распространение болезни на людей, в стране начнётся выбраковка всех собак.

Ветеринары уже начали ограниченную кампанию по эвтаназии в некоторых из собачьих приютов в эпицентре вспышки. Кампания выйдет на государственный уровень, если…

Джессика со злостью отключает радио.

– Это невыносимо! Нас как будто обвиняют! Мы стараемся, работаем изо всех сил… – Конец фразы теряется, потому что папа обнимает Джессику, и она прячет лицо на его плече.

Мне её жалко. Она не самый мой любимый человек в мире, но, ясное дело, это не её вина, а моя.

Слова женщины из радио звенят у меня в голове, пока я иду по аллее к амбару.

«В стране начнётся выбраковка всех собак…»

«Выбраковка». Массовое убийство.

«Если лекарство не будет найдено в течение недели…»

НЕДЕЛИ! Это означает, что у нас осталось совсем немного времени, а я понятия не имею, сработает ли вообще та идея, которая крутилась у меня в голове, пока я ворочалась под горячим покрывалом.

При виде мистера Мэша настроение у меня приподнимается. Жизнь взаперти, однако, не идёт ему на пользу: такое ни одной собаке на пользу не пойдёт.

Мистер Мэш усиленно виляет хвостом, когда я вхожу, и перекатывается на спину, чтобы я почесала ему пузико.

– Это для твоего же блага, Мэшик, – в сотый раз объясняю я. Я бросаю ему мячик по амбару, но такому псу, как он, это не очень интересно – он хочет бегать по пляжу сломя голову и кусать волны, будто они на него нападают.

– Он выглядит получше, – говорит стоящий в дверях амбара мальчик.

Я испуганно поднимаю голову. Я знаю этот голос. Он мне знаком.

На мальчике защитная маска и тонкие латексные перчатки.

– Тётушка Нуш, – говорит он, будто объясняя, и я понимающе киваю. Конечно же, это Рамзи. Как я могла?.. Что… происходит со мной?

– Ко мне, Мэшик, – говорю я. Я продеваю через его ошейник кусок старой верёвки и привязываю свободный конец к ручке ржавой автомобильной дверцы. Мистер Мэш со вздохом ложится.

«И это всё? – словно говорит он мне. – Так себе ты друг».

– Но ты же знаешь, что болезнь по воздуху не переносится? – спрашиваю я Рамзи, указывая на его маску. Я не решаюсь рассказать ему, что секунду назад не помнила его имени. Это чересчур странно. – Нельзя заразиться, вдохнув, нужно…

– Я знаю, – отвечает он, стягивая её на подбородок, чтобы освободить рот. – Но тебе охота поспорить с моей тётушкой Нуш? Вперёд: я принесу попкорн.

– Неважно, я думала, ты под домашним арестом?

– Ага. Но есть вещи поважнее, чем страдать от нагоняя.

Я размышляю, что может быть хуже, чем нагоняй от жуткой тётушки Нуш, но мне ничего не приходит на ум. Но, с другой стороны, Рамзи храбрее меня.

Он садится на старую бочку из-под машинного масла, не доставая ногами до пола, и говорит:

– Ну так что? Не хочешь обсудить со мной, что с тобой творится? Я вижу, что ты чем-то занята.