Собачья сага - [46]

— Готовьте машину, выезжаю. Но, думаю, что просто похожая.

Милицейский уазик заехал на тротуар и стал неторопливо приближаться к очереди, окружившей пивной ларек. Мужики начали недовольно оглядываться — встреча с милицией редко сулила что-либо хорошее.

Когда машина остановилась, Павел вышел.

— Мужики, собаку здесь не видели охотничью черного цвета с подпалом?

Очередь облегченно вздохнула. Кто-то отозвался:

— Да бегает здесь одна, воблу клянчит, но без пива никто не дает. За ларьком пасется.

Павел прошел сквозь очередь.

Справа от ларька несколько мужиков образовали кружок и о чем-то переговаривались, посмеиваясь. Помогали друг другу держать наполненные пивом кружки и чистить рыбу.

— Ну, собака, ну, дает! — приговаривал один, опустив кружку с пивом вниз на уровень колен и слегка ее наклонив. Черная мохнатая собака с белыми полосами и пятнами по спине и хвосту лакала из его кружки пиво, фырча от удовольствия. Шерсть на ней была спутана и висела клочьями, словно наступила пора весенней линьки. Периодически она высовывала из кружки морду, облепленную белой пеной, и поднимала ее вверх, раскрывая пасть, прося кусочек рыбы, который тут же кто-то ей давал, приговаривая:

— Настоящий мужик! Вот это собака! Как хозяину повезло — есть с кем пиво пить!

— Блэк, — тихо позвал Павел, надеясь, что собака повернется, и он убедится, что это не его красавец гордон.

Но собака неожиданно рванулась к нему. В прыжке поджав передние лапы, радостно скуля, лизнула прямо в лицо, вытерев часть пены о щеку Павла. Руки сами обхватили мускулистое извивающееся мохнатое тело, прижали к себе, как потерянную половинку собственного организма. Забылись обида и злость. В объятьях забилось его любимое живое существо. Только сейчас он почувствовал, что последнее время переживал и злился не на убежавшего пса, а на возникшее с его пропажей чувство одиночества, утраты чего-то дорогого, чему он передал сокровенную частичку своей души.

Ладони скользили по шерсти собаки, измазанной белой гнилью разлагающихся, накопленных годами рыбьих и других пищевых останков, выкидываемых за ларек. Стойкий вонючий запах тухлятины окутал Павла, заставив вспомнить предупреждение Панкевича о том, что настоящая охотничья собака всегда найдет, в чем изваляться, чтобы ввести в заблуждение зверя.

Так, прижав Блэка к себе, Павел понес его к машине.

— Только не в салон! — встретил его водитель, стоя на улице и загораживая собой обе двери раскинутыми в стороны руками, словно защищая Родину от врага.

— Открывай каморку для задержанных, — скомандовал Павел, — поедем там.

Водитель сходил за алюминиевой ручкой и открыл заднюю дверцу с решеткой на окне. Павел положил собаку на пол и залез сам. Дверь захлопнулась.

— Ну и шмон от вас идет! — ругался водитель, заводя мотор.

— Да ладно тебе, — отозвался Павел, — от бомжей воняет не слабже! Давай ко мне домой. Поеду мыть. Если шеф спросит, скажи, я на территории работаю.

— Хорошо! — отозвался водитель. — Только ни к чему не прислоняйтесь там, а то мыть после вас придется.

Антонина Ивановна всплеснула руками, увидев Блэка, лежащего, словно ребенок, на руках у Павла:

— Ой, миленькие вы мои, случилось что? Аль ножку подвернул?

Запах какой-то нездоровый!

— Бабуля, — обратился к ней Павел, — включи в ванной воду теплую, чтобы я краны не испачкал, и иди в комнату дверь за нами закрой, а то от нас вся квартира провоняет.

Павел поставил собаку в наполняющуюся ванну. Нашел в шкафчике шампунь и вылил его весь на Блэка. Взбил пену. Затем снял с себя верхнюю одежду и тоже бросил в воду. Началась генеральная помывка.

Запах в квартире держался неделю. Ровно столько Блэк был шелковым. На улицу просился только по нужде. Остальное время лежал на коврике и мирно дремал. Наверное, переваривал все случившиеся с ним приключения. Трудно предположить, что у него было в голове. Нравился ли ему горьковатый вкус пива или просто хотелось внимания и ободрения от совершенно незнакомых людей. Возможно, тем самым он пытался заслужить кусочек воблы. На счет рыбы сомневаться не приходилось — собаки ее обожают. Да и в грязи поваляться — это у охотничьих собак инстинкт.

Все у Блэка случалось как-то само собой. Ничему не учили, а он все умел. Откуда брались эти навыки, Павел понять не мог. Он разговаривал с Блэком как с напарником, и тот все понимал.

Все праздники и дни рождения оперативники справляли в отделе. После семи вечера, если не было усиления или другого мероприятия, бежали в магазин за водкой, хлебом, колбасой и консервами. Накрывали стол в одном из кабинетов и начинали общаться душевно. Кто дежурил или службу продолжал нести, забегали на минуту — на грудь примут, закусят и обратно. Чтобы самим не контролировать, свой идет или чужой, у порога сажали Блэка. Он хоть и был собакой — начальство тоже чувствовал. Если какой участковый или опер шел — пес молча лежал у дверей и прислушивался. Как только начальник какой — пес рычать начинал тихонько. Тогда водку со стаканами срочно под стол. Такая конспирация не устраивала руководителя отдела, прозванного из-за больших лопоухих ушей Вертолетом. Как ни хотел он прижучить оперов за пьянкой — не получалось. И тогда он дал указание запретить находиться собаке в кабинетах оперов. Пришлось на время отменить общение под бутылочку. Стали думать, как расположение шефа заслужить. Помог случай.