Собачий коготь - [10]

Но остался второй, который тихонько постукивал чем-то в дверь. Наверное, лбом. Проявив свойственное всем людям милосердие, я открыл дверь. Охранник стоял перед ней на коленях и что-то мычал. Два неожиданно полученных удара дверью, кажется, лишили его и дара речи, и соображения. Может, язык сдуру откусил, может, дураком стал на временной или даже на постоянной основе. Пили они, похоже, не закусывая, вот и решил закусить своим языком. Я хотел было и второго от следующего удара дверью обезопасить и уже ногу поднял, чтобы тяжелым армейским башмаком в сонную артерию ударить, но тут увидел в руках у охранника трубку «мобильника». Это он перед ней что-то мычал, вдруг разучившись говорить. Пришлось наклониться и вежливо взять из его рук телефон. Посмотрел. Монитор не горел, значит, номер он не набирал. Но на задней панели самой трубки была расположена большая красная клавиша. Я знал, что это такое. В просторечье эта клавиша называется «тревожной кнопкой». Значит, охранник вызвал подкрепление. И вызвал его не откуда-то с другого конца города, а, надо полагать, снизу, из машины. И мне следует готовиться. Я и приготовился, отобрав пистолет у второго охранника и переведя его в аналогичное первому состояние касанием носка башмака. Потом проверил оружие. Оба пистолета были боевыми. Первый охранник, дурак, поднял оружие, не опустив предохранитель в боевое положение. Скорее всего, просто забыл. Я полностью вытащил обойму и передернул затвор. Патрона в патроннике не было. Значит, охранник вообще и выстрелить-то в меня не мог. Просто пугал, пугать по-настоящему не умея. Пусть теперь сам напуганным ходит.

Хотя никто из нас не кричал, я вообще одно слово только и сказал, вежливо поздоровавшись, а самые громкие звуки за все короткое время схватки издавали нос и голова второго охранника, все же Елизавета Николаевна эти звуки услышала и вышла из комнаты.

– Что происходит?

Я вошел в прямоугольник света, падающий из прихожей, показывая стволами пистолетов на незваных гостей.

– Новые владельцы ключей пожаловали…

Наклонившись, я похлопал по карманам второго охранника и вытащил ключи в том самом знаменитом чехле из натуральной кожи с золотым тиснением. Протянул их Чукабаровой, как законной и единственной наследнице имущества погибшего брата.

Она взяла ключи и строго посмотрела на меня:

– Это вы их так?

– Одного – я, чтобы не пытался в меня стрелять. Второй споткнулся и на дверь носом упал.

– У них пистолеты есть? – снова спросила наивная женщина.

– А вы думаете, что я с собой по паре пистолетов беру каждый раз, когда из дома выхожу?

– Это не ваши пистолеты? – Она все же хотела детской ясности.

– Это их пистолеты. Боевые.

– Тогда почему они не стреляли?

– Потому что я попросил отдать мне оружие. – Я уже начал сердиться на этот допрос.

И потому просто обрадовался звонку в дверь. К охранникам пожаловала помощь.

– Кто-то еще пришел? – спросила Елизавета Николаевна так, словно я обязан был это знать.

Я начал понимать, что не только внешность не позволила ей до сих пор выйти замуж. Молча взял связку ключей из ее рук и пошел к входной двери. В прихожей, к сожалению, горел свет, и выглядывать в дверной «глазок» было опасно. Свет в прихожей видно через «глазок». И когда свет закроется, то есть человек пожелает посмотреть, кто пожаловал, с той стороны вполне могут выстрелить прямо сквозь дверь. Это я теоретически знал и потому сначала закрыл «глазок» стволом пистолета, сам оставшись в стороне от двери. Выстрела не последовало. Может, даже и стрелять никто не собирался. Только после этого я подошел к «глазку» и посмотрел. На лестничной площадке стоял мужчина примерно моего возраста и моей комплекции в камуфлированном костюме без погон и обеими руками опирался о дверные косяки. Дверь помешала почувствовать, пахнет от него или нет водкой. Спрашивать я ничего не стал, воспользовался тем, что охранники, кажется, смазали замок перед тем, как открывать, беззвучно вставил ключ, повернул его, резко распахнул дверь, жалея в глубине души, что она внутрь открывается и это не позволяет повторить фокус со вторым охранником, и только после этого спросил:

– Чего надо? Это тебя по тревоге разбудили? Тогда заходи…

И, не церемонясь, но контролируя ситуацию, ухватив за куртку чуть выше локтя, рывком забросил человека в квартиру. И дверь тут же закрыл. Я вообще-то видел, что человек ждал возможного удара, и готов был предпринять собственные действия. В этом случае, особенно когда бить у меня возможность была только в дверной проем, то есть невозможно было нанести какой-то размашистый свинг или оверхенд и оставался лишь один прямой удар, как правило, человек, владеющий рукопашным боем, просто чуть отклоняется в сторону и бьет навстречу через руку, сильно «ввинчивая» кулак в противника. Это «ввинчивание» добавляет удару до тридцати процентов поражающей силы даже при том, что сам встречный удар будет выглядеть легким. Но я бить не стал, а просто затащил противника в прихожую – там уже можно было разбираться. К тому же я заметил, что человек этот с некоторым изумлением смотрел на мои подполковничьи погоны, и потому внимание его от моих действий было отвлечено. В городе все знали, что бригада спецназа ГРУ стоит в небольшом поселке в пригороде, и встретить на улицах офицера-спецназовца из военной разведки было делом нередким. И мало дураков находилось, кто желал бы связываться с нами и нарываться на конфликт. Репутация действовала так же, как когда-то действовала на противника репутация славянских «оголтелых» воинов