Собачий бог - [53]

Губернатор повернулся к Чурилову.

— Что за телевизионщики, откуда?

— Из «АБЦ». Мелочь пузатая, — внятно сказал Ильин.

Губернатор отмахнулся. Не отрывая взгляда от Чурилова, сказал:

— Я, кажется, вас спрашиваю?

— Ну да, группа из «АБЦ». Журналист и оператор. Фамилии сказать?

— На кой черт мне сдались их фамилии! Они снимали?

— Снимали.

— Так что вы вола за хвост тянете? Где эта пленка?

— В интересах следствия…

Губернатор хлопнул ладонью так, что подскочили все три микрофона, а раскрытый ноутбук захлопнулся и жалобно пискнул.

— Да что тут у вас творится? — закричал, уже не в силах сдерживаться, Максим Феофилактыч. — Плёнку прячут от губернатора «в интересах следствия». Какого следствия? Вы там что, очумели, не знаете, что происходит? Вы эту пленку в первую очередь должны были передать вот ему, — он ткнул пальцем в Густых. — Он председатель комиссии по ЧС! А положение у нас сейчас как раз такое — Че-Эс!

Он перевел дух. Выпил воды, мрачно оглядел притихшую комиссию.

— Что медицина скажет?

Начальник департамента здравоохранения — огромный, невероятно огромный и толстый человек, — завозился.

— Пока идут наблюдения, Максим Феофилактыч.

— За кем? За укушенными или за собаками?

— За собаками… Укушенных за последние дни практически нет.

— Ну да! — ядовито сказал губернатор. — Укушенных нет, — только разорванные. А что, по трупу определить ничего нельзя?

— Ну… — начальник департамента задумался.

— Хорошо, понятно. Вы, по-моему, и не пытались. А собаки?

— Собаки содержатся в питомнике института вакцин и сывороток, в отдельном блоке. Пока результаты наблюдения отрицательные.

— То есть, бешенства нет?

— Нет.

Губернатор помолчал. Потом спросил тихо:

— А что же тогда есть?

Начальник департамента завозился так, что стул под ним заскрипел, — казалось, вот-вот изогнутые металлические ножки разъедутся в стороны.

— Может быть, мы столкнулись с новым… Не известным пока заболеванием… — промямлил начальник здравоохранения, и тут же оживился: — Интересно, главное, что только собаки ведут себя странно.

— Не понял! — рявкнул губернатор.

— Бешенством, Максим, не только собаки болеют, — неторопливо пояснил Ильин. — Другие животные тоже. Кошки, например. Так что если есть эпидемия, кошек тоже нужно брать на учет.

Губернатор сидел, слегка выпучив глаза.

В наступившей тишине стало слышно, как где-то вдали, за огромными окнами, за бетонными стенами, на берегу реки, завыла собака.

— Хорошо… — наконец выговорил Максим Феофилактыч. — Заседание пока прерывается. Минут на сорок. Никому не расходиться. Чурилов! Немедленно привезите сюда пленку. Да, и этих двух телевизионщиков прихватите. И побыстрей, пожалуйста. А вы все, — он обвел взглядом присутствующих, — крепко-накрепко запомните: ни одно слово не должно просочиться за стены этого кабинета. Ни одно! И никому! Даже если шепнете жене — голову оторву. Ясно?

Ильин чуть заметно покачал головой. Ну, хватил Максим. Это уж чересчур…

Он поднялся, на ходу вытаскивая сигареты. Курить хотелось до звона в голове.

Следом за ним, вздохнув свободнее, стали подниматься и остальные.

— Ковригин! — окликнул губернатор.

Начальник здравоохранения замер, отставив необъятный зад.

— Останьтесь. Вы мне нужны. И вы тоже останьтесь, — кивнул он начальнику санэпиднадзора Зинченко.

И, спохватившись, крикнул уже стоявшему в дверях и закуривавшему Ильину:

— Александр Сергеевич! Ты там про какого-то местного знатока рассказывал, помнишь?

— Коростылев! — подсказал Ильин, с наслаждением выпуская в кабинет струю дыма; курить в губернаторских апартаментах строго воспрещалось, и это было элементарной мелкой пакостью за допущенное губернатором хамство.

Максим все понял. Поморщился.

— Ну, так вызови его сюда. Вечерком. Поговорим с ним с глазу на глаз.

— Вызову, — кивнул Ильин и закрыл за собой двери вполне удовлетворенный.

Черемошники

Бракин шел по переулку, по обыкновению высоко подняв голову и рассматривая даль. Возле одного из домов стояла белая «Волга» с «белодомовскими» номерами. Бракин отметил этот факт, как отмечал и откладывал в памяти все мелочи и случайности, замеченные им в последнее время.

Проходя мимо «Волги», в которой дремал скучающий шофер, Бракин взглянул на дом. За забором было видно новенькое, недавно вставленное окно. А в окне — двое мужчин. Одного из них Бракин знал, потому, что часто видел по телевизору. Другого тоже знал, — но откуда, понял не сразу.

Он неторопливо прошел мимо, свернул в Корейский переулок, потом на Чепалова… И лишь когда его мансарда замаячила вдали над опушенной инеем черемухой, Бракин вспомнил.

Белое лицо в очках. Лицо старого человека, с глубокими бороздами на щеках. Очки всегда отражают какой-нибудь свет — фонарный, лунный, солнечный. Поэтому глаз не видно.

Бракин встречал этого старика на улице, в местных магазинчиках. Значит, это к нему сегодня пожаловал в гости сам мэр города.

Войдя во двор, Бракин привычно двинулся к поленнице и остановился: часть дров исчезла. Присмотревшись, Бракин понял: исчезли только березовые дрова. Под навесом теперь лежали одни сосновые.

Это Ежиха, видать, постаралась. И не поленилась же — все березовые перетаскала в дом, на веранду. Да, Бракин, как правило, брал из поленницы только березу — она и разгоралась лучше, и тепла давала куда больше. Но делал это Бракин не по злому умыслу, а машинально, уяснив для себя однажды, что береза для печки лучше.