Собачьи дни - [72]

Стол был накрыт не для фуршета, а для торжественного ужина — напрасно я надеялась набрать горсть вкусностей и набить ими рот, объясняя причину своего забега а-ля Себастьян Коу[50].

— Господи Боже, — удивилась Гертруда. — У тебя что, глисты?

— Ты прекрасно готовишь, а я просто умираю с голоду. — Я с диким видом оглянулась в поисках еды. Желудок кричал «нет», но необходимость отвертеться решительно заявила «да».

Гертруда немного разволновалась, но, купившись на похвалу своих кулинарных достижений, смягчилась:

— Верно, детка, я хорошо готовлю, но нет необходимости так рваться к столу. Уж что-что, а никто из моих гостей никогда не останется голодным.

— Нет, нет, конечно, — залебезила я, — но я не успела съесть ленч, нельзя же пить на пустой желудок, ну пожалуйста, дай мне перекусить!

Клянусь, убедительности и натиску моей мольбы позавидовал бы Оливер Твист.

Гертруда захлопотала, подхватила что-то с блюд и вручила мне овсяный пирог с чем-то лежащим сверху. Кажется, это была селедка, но мог быть и клубничный джем, поскольку я не в состоянии была ничего замечать.

— О-о-о, спасибо, — простонала я, жадно поглощая угощение и едва не подавившись при попытке проглотить все целиком. — Расскажи мне о… — я пыталась разыграть гамбит, удержавший бы нас в кухне навсегда, — расскажи о… э-э-э… — Оглядевшись в поисках вдохновения, я уже хотела расспросить о самой безопасной вещи на свете — сегодняшнем меню, из которого запомнила лишь хэгиш, но мысль о том, как Гертруда станет потчевать — а она станет, ох как станет — подробностями приготовления измельченных овечьих внутренностей, оказалась невыносимой даже в теперешнем моем положении, поэтому я довольно невнятно закончила: — Об Алеке!

Я проговорила это с полным ртом. Вам доводилось замечать, как прилипают к зубам твердые овсяные зерна? Ну так попробуйте, особенно когда во рту пересохло, а желудок сжимается и ходит вверх-вниз, явно не собираясь принимать проглоченную пищу.

— Да, об Алеке. Где он?

— Ну как — где, — слегка озадаченно начала Гертруда, — наверху, в килте и с аккордеоном. Давай поднимемся к гостям, сама с ним пообщаешься! Запей чем-нибудь, — Гертруда посмотрела на меня критически, — раз у тебя такое внутри. Должна признаться, выглядишь ты так, словно тебе необходимо выпить.

— Нет! — крикнула я, обдав Гертруду фонтаном крошек. — Расскажи мне побольше об Алеке и… ну… ты знаешь… — Должно быть, в моем голосе прозвучали чувственные нотки, потому что Гертруда лукаво улыбнулась.

— Боже, — сказала она, — никак не возьму в толк, что ты имеешь в виду. Тебя интересует секс с теми, кому за шестьдесят?

Я поперхнулась:

— Конечно, нет. В смысле, не рассказывай, если не хочешь. Я это, ну… в общем, да.

Все, что угодно, лишь бы остаться на кухне.

Подруга похлопала меня по плечу.

— Неужели это тебя смущает? — мягко спросила она.

— Что?

Гертруда подняла густые седые брови.

— Секс? — пискнула я сквозь недожеванный овес.

— Это ты должна мне сказать. Не понимаю, что с тобой происходит: приходишь такая красивая, тут же пачкаешься… — Гертруда смахнула несколько крошек с моей бархатной груди. — Все, пошли, пора. Смелей! Пойдем наверх и выпьем. И успокойся, никто тебя не укусит. А выглядишь ты просто роскошно.

Она зашагала по лестнице, и мне ничего не оставалось, как плестись следом.

Когда роскошно выглядишь, уныло думала я, это не значит, что так себя и чувствуешь.

Когда она открывала дверь, ведущую в залу, я спросила:

— А почему Рут не пришла?

Гертруда повернулась ко мне, уже взявшись за ручку:

— Я ее не пригласила, — просто ответила она.

— Но почему же?

— Ну не каждый же раз, — деловито сказала Гертруда.

— Но… — прошипела я и ткнула пальцем в дверную обшивку, — ты же позвала Роланда.

— Да, — озадаченно подтвердила хозяйка. — Роланд здесь.

— Слушай, а тебе это не кажется странным?

— Странным? Почему странным?

— Ну я знаю, ты — нонконформистка и все такое, но мужья обычно приходят в гости с женами. Особенно когда один из супругов ждет ребенка.

— Все правильно, — отозвалась Гертруда. — Я и Виктора не пригласила.

С этими словами подруга открыла дверь, положила большую теплую руку мне на поясницу и легким, но точным движением втолкнула в комнату.

— Алек, — позвала она. — Это Пэт. Займи ее, пожалуйста. Мне нужно сходить взглянуть, как дела на кухне.

Это был ужасный момент, я даже испугалась, что у меня случится истерика: во-первых, из-за наряда Алека — голых коленей и маленького болтающегося впереди споррана[51], который выглядел на редкость неприлично, а во-вторых, потому что полтора миллиона однопенсовых монет только что упали в урчащий желудок, который категорически отказывался их принимать.

— Алек, — сказала я, обрывая панегирик в адрес моего платья. — Виктор что, женат на Рут?

Алек поглядел на меня с открытым ртом, не закончив фразы.

— Вообще-то был женат, когда я видел его на прошлой неделе, — засмеялся он.

— Тогда кто же… — Я на сотую долю секунды взглянула в направлении французского окна. Парочка по-прежнему стояла там, повернувшись к залу спинами и глядя на улицу, до ужаса близко друг к другу, практически свившись, как ветви плюща… — Кто же тогда Роланд?