Собачье сердце - [35]

И, наконец, третья машинопись (ф. 562, к. 1, ед. хр. 16), которая возвращает нас к полному первоначальному варианту повести, где не учтены конъюнктурные поправки (снята лишь фраза о «французской любви») и реализована стилистическая авторедактура. Этот текст и избран нами для публикации.

В дневниках Е. С. Булгаковой 12 июля 1936 года сделана запись: «М. А. читал Вильямсам половину „Собачьего сердца“ — говорит, что повесть грубая» [15]. Но, возможно, публично высказанная негативная оценка собственной вещи должна была «прикрыть» факт ее сохранения — и даже чтения гостям (что могло быть квалифицировано как «распространение» запрещенного к печати произведения — ведь запись датирована серединой 1936 года). Е. А. Земская, племянница М. А. Булгакова (дочь сестры М. А. Булгакова, Надежды Афанасьевны Булгаковой-Земской), сообщила нам, что, напротив, в семье жило устойчиво любовное отношение к этой повести.

Заметим, что, несмотря на то что повесть не была напечатана, многочисленные попытки проведения ее через цензуру познакомили с ней людей, порой весьма высоко стоящих, занимающих ответственные партийные и хозяйственные должности — как Каменев, о котором уже шла речь. Поэтому не кажется невероятным, что выразительная фраза Бухарина в речи «Судьбы русской интеллигенции», произнесенной им 10 марта 1925 года в Большом зале консерватории, была прямым ответом на новое булгаковское произведение: «Поймите, мы имеем историческую ответственность не более не менее, как за судьбы всего человечества, как зачинатели, но мы не производим экспериментов, мы не вивисекторы, которые ради опыта ножиком режут живой организм, мы сознаем свою историческую ответственность…» [16]

В 1926 году выходит статья А. Лежнева «Русская литература в истекшем году» [17]. Отдельный пассаж обзора посвящен приключенческой литературе. Названы имена К. Федина, А. Толстого, В. Каверина, Всеволода Иванова, Мариэтты Шагинян, Бориса Лавренева. Имени Булгакова, за два года написавшего три фантастические повести,— в перечне нет.

Поскольку «Собачье сердце» не вышло в свет в 1920-е годы, можно привести лишь устные отзывы познакомившихся с ним в рукописи. Среди них были литераторы В. Вересаев, М. Волошин, С. Федорченко, Л. Леонов, Ю. Н. Потехин (вернувшийся из эмиграции в 1923 году), который высказался определенно и прозорливо: «Фантастика… органически сливается с острым бытовым гротеском. ‹…› Присутствие Шарикова в быту многие ощутят» [18].

* * *

Любопытна московская топография произведения, вновь свидетельствующая об определенной автобиографичности ее.

Путь, которым следует Шарик за своим обретенным божественным хозяином, прочерчен Булгаковым со свойственной ему точностью: от кооператива Центрохоза к пожарной Пречистенской команды… мимо Мертвого переулка… в Обухов переулок, в бельэтаж.

На углу Пречистенки (ныне Кропоткинская улица, 24) и Обухова (ныне Чистого) переулка в бельэтаже жил Н. М. Покровский, родной брат матери М. А. Булгакова, врач-гинеколог и бывший ассистент знаменитого московского профессора гинекологии В. Ф. Снегирева. По мнению и второй жены Булгакова, Л. Е. Белозерской, и автора статьи «Москва и москвичи вокруг Булгакова», Н. М. Покровский и был прообразом главного героя повести «Собачье сердце», Филиппа Филипповича Преображенского.

«Так как близкие родственники жили в доме с давних пор, Булгаков, конечно, очень хорошо знал все события и передряги в доме, естественно связанные с переменой власти и началом нового режима власти дома. ‹…› описанные в повести «Собачье сердце» разговоры в гостиной и столовой, обеды, беседы за курением, подробности быта дома вплоть до его новых жильцов жилтоварищества, прислуги и швейцара ‹…› связаны, конечно, с квартирой Покровских»,— пишет Н. Б. [19]

Имена графа Толстого и Айседоры Дункан также не случайно появляются на страницах «пречистенской» повести. Потомки Л. Толстого и популярная американская танцовщица в начале 1920-х годов жили неподалеку, в особняках на Пречистенке.

С действительностью тех лет теснейшим образом связана и фабула «Собачьего сердца». Так, «Красная нива» (1923. № 48. 2 декабря. С. 2—3) сообщала: «Ряд операций, произведенных И. Г. Коганом, по пересадке половых яичек курам, морским свинкам и собакам с целью омоложения, привел к определенным результатам. У старых кур была восстановлена яйценоскость, а старым морским свинкам была возвращена способность деторождения». Тут же рассказано и об оперированных людях. А несколько позже в статье «Поэтика в 1923 году» о том же писал П. Жуков: «Говорят, омоложение из плоскости научной проблемы перешло в практику» [20].

М. Чудакова сообщила в «Архиве…» и в послесловии к повести («Знамя», 1987, № 6), что еще с 1921 года «научно-популярная печать только и писала об омоложении по методу австрийского физиолога Э. Штейнаха, занимавшегося пересадкой половых желез у млекопитающих. В 1924 году вышел 2-й сборник статей под редакцией профессора Н. К. Кольцова „Омоложение“ ‹…› причем невозмутимая бойкость журналистского тона обливала изложение экспериментов поистине фантастическим светом. Так, проф. Щипачев рассказывал о проделанных им опытах: „Оперировано: два врача, два студента ‹…› два интеллигентных пациента и два малоинтеллигентных. Такой подбор сделан умышленно, чтобы лучше разобраться в клинических проявлениях“. Далее шло описание историй болезни, в самом деле напоминающих историю болезни Шарика, которую ведет в „Собачьем сердце“ доктор Борменталь: „Головные боли исчезли… Заметно выпадение волос… Выпадение волос усилилось…“»