Со всеми и ни с кем: книга о нас – последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета - [13]

Им также известно, что влиянию окружающей среды подвержен не только мозг молодых людей. Многие до сих пор думают, будто наша личность, а следовательно и мозг, кристаллизуется к моменту окончания средней школы. На самом деле мозг остается пластичным в течение всей жизни. Неважно, сколько вам лет. Сегодняшняя способность вашего мозга мыслить, чувствовать и учиться отличается, пусть ненамного, от возможностей вчерашнего дня. Что вы думаете и как вы думаете – это зависит от вашего желания.

Эта пластичность мозга, возможно, разрешит вековой спор о «природе и воспитании». Эволюция (природа) наделила нас умом, способным к быстрым и коренным преобразованиям, умеющим адаптироваться к любым, даже самым странным, условиям окружающей среды (воспитание) в течение жизни и даже нескольких недель. Следовательно, мы – производное врожденного «железа»[28] и недавно загруженной «программы». Мы – блестящий симбиоз природы и воспитания.

Уже упоминавшийся профессор Гэри Смолл – один из первопроходцев в изучении пластичности нервной системы. В 2008 году он представил первое убедительное доказательство того, что под влиянием интернета в нашем мозгу происходит реорганизация структуры. Смолл проводил функциональную МРТ мозга людей, никогда прежде не имевших дело с интернетом, сразу после того, как они делали попытку выйти в сеть. Затем все испытуемые по часу в день в течение недели практиковались работать в интернете, после чего исследование повторялось. У этих людей отмечалось усиление активности в лобных долях коры мозга, там, где при первом исследовании активность была довольно слабой. Когда мозг получает новую задачу, нейронные пути возникают быстро. Смолл доказал, что это верно и для начала работы в интернете. При этом новые пути появляются и начинают функционировать в течение нескольких часов.

«Мы знаем, что технологии изменяют нашу жизнь. Но они изменяют и наш мозг», – заявил Смолл. Пластичность нейронов вселяет надежду пожилым. Смолл сказал мне: «Ослабление активности мозга у пожилых людей – это нелинейный процесс». Например, способность мозга к сопереживанию с возрастом усиливается. Обратная сторона этой медали в том, что молодой мозг, погруженный в течение полусуток в реальность мерцающего экрана, обретает избыточную способность к усвоению цифровой, виртуальной реальности, не выдерживающей сравнения с куда более вульгарной реальной жизнью, образующей наш грубый, порой скучный и застоявшийся материальный мир.

В книге «Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами»[29] Николас Карр подробно описывает, насколько фундаментально интернет, пользуясь пластичностью мозга, вынуждает его к поверхностному мышлению. Проведя много времени за экраном, мы приучаемся поглощать большее количество информации, но усваиваем ее менее эффективно, не прочитываем до конца абзацы, постоянно меняем объекты внимания. «Чем умнее программа, тем тупее пользователь», – пишет Карр.

Наиболее разительный пример гибкости нашего мозга приведен в недавнем исследовании, проведенном в области нейроинженерии. Основываясь на данных этого эксперимента, специалисты полагают, что уже в следующем поколении можно будет «заставить» человека «усвоить новые знания, навыки или память, а возможно, и восстановить навыки или знания, поврежденные в результате несчастного случая, болезни или старения, притом что сам человек не заметит процесс приобретения новых знаний». Здесь я цитирую доклад коллектива ученых Бостонского университета. Эта команда под руководством Такео Ватанабэ смогла декодировать данные функциональной МРТ, чтобы особыми весьма специфическими способами модифицировать активность зрительной коры у испытуемых людей. «Представьте себе человека, смотрящего на компьютерный экран, – говорится в докладе Национального научного фонда, – и представьте, что паттерны нейронной активности этого человека модифицируются так, что начинают соответствовать паттернам тренированного спортсмена». Возможности подобной инъекции «незаслуженного» знания поразительны, но они наверняка станут предметом длительных дискуссий среди специалистов по биомедицинской этике. Мозг вашего внука, возможно, удастся незаметно обучить определенным вещам (на что он, между прочим, не давал своего согласия), пока он будет просто смотреть некоторые сюжеты через цифровые контактные линзы. Другими словами, декодирование нейронной обратной связи обещает возможность пассивного (причем гарантированного и незаметного) обучения человека, который не намерен обучаться.

Сегодня мы отмечаем, что что-то изменилось в наших умах. Но мы пока абсолютно беспомощны в борьбе с этими переменами. Можно говорить лишь о болезненном пристрастии к технологиям, которые эти изменения вызывают.

Но будут ли наши дети ощущать эти неприятности? Заменит ли джем-сейшен в подвале компьютерное прослушивание и просмотр «Икс-Фактора»[30]? Уступят ли место серьезные разговоры и одинокие прогулки изматывающему чтению рваных фрагментарных текстов? Заменит ли лихорадочная беспокойная праздность мягкую определенность мира раннего детства? Конечно, у наших детей всегда будут моменты уединения – их не ждет жизнь стопроцентных зомби. Они, безусловно, смогут блуждать по лесу, голышом бегать по пляжу и иногда отвлекаться от цифровых устройств. Их жизнь станет чередованием соединений и разъединений с цифровым миром. Вопрос в другом: изменятся ли предпочтения, легко ли будет детям отключаться от сети и погружаться в одиночество. Важно и то, что мы, взрослые, отвечаем за медийный рацион наших детей, причем в степени, неведомой родителям прошлых поколений. Так как наши чада приобщены к изобилию медийных средств, нам придется специально находить способы отлучать их от цифрового мира. Мы не можем полагаться в этом деле на случай.