Со старым годом! - [8]

Пыркин поднялся с земли.

— Подкрепления прибыли, — сказал он. — Где тебя, сукин сын, носило?

Призраки исчезли. Растаяли в тумане. Словно их и не было. Пес прыгал, крутился среди людей, показывая радость от встречи с хозяином, от знакомства с Люськой и Егором.

— Не выносят они собачьего духа, вот ведь нечисть какая. А он, стервец, чует. Как увидит, сразу гонять начинает.

— Кто они были? — спросила Люська, чуть живая от страха.

— А бог их знает, — сказал Пыркин равнодушно, словно забыл о приключении. Он потянул носом, принюхался к слабому спиртовому запаху, шедшему от пня, тяжело вздохнул и побрел вниз, осторожно переставляя ноги, пес за ним.

— А почему вы их боялись?

— Они электричеством бьются, а потом высасывают. Егор вел Люську за руку, она все оглядывалась назад, ей казалось, что призраки идут сзади. Егор подумал, хорошо, что она рядом и есть кого защищать.

Они вышли на асфальтовую дорогу, которая наискось резала склон.

Пыркин прибавил шагу, Жулик вернулся, проверил, идут ли, и снова убежал. Он был здесь свой, ничего не боялся.

Минут через пять они оказались на террасе, которая выходила на набережную. Справа скелетом кузнечика тянулся метромост, за рекой из дымки поднимались кубики домов.

— Эй! — позвал Пыркин, и его голос расползся по террасе и заглох где-то неподалеку. — Принимайте гостей.

В дальнем конце террасы, у обрыва, раньше скрытого деревьями, а теперь голого, чернела ниша, а перед ней в сером сумраке светил слабый огонек костра. Рядом кто-то стоял.

Пыркин затрусил к костру, махая руками, рукав светился, словно одна рука у него была схвачена огнем. Ребята шли медленнее, а Жулик остался с ними, чтобы не робели.

У костра стояла очень толстая завитая женщина в лыжном костюме, поверх которого висели в несколько рядов бусы. Пальцы ее рук, словно перетянутые ниточками на суставах, были унизаны кольцами, в которых отражались отблески пламени.

— Гляди-ка, — сказала женщина басом, — молодежь пришла.

— Смена и надежда наша. — Второй человек полулежал на куче одеял. — Мы вас давно поджидаем…

Человек был облачен в остатки черного камзола.

— Подходите, не бойтесь, — сказала толстуха. — Чего уж, все свои.

— Это соседка моя, — сказал Пыркин, ткнув пальцем в Люську. Он нагнулся над костром и протянул руки вперед, потирая ладони, словно замерз, но это было неправдой, как и охота за водкой в магазине, — никакого холода здесь не было. Тепла тоже не было.

— Что, — спросил человек в камзоле, что лежал у костра, — ублюдки напали?

У него было бледное, острое лицо с очень черными бровями и длинные, по плечам космами, волосы.

— Жулик разогнал, — сказал Пыркин. — Я-то что, я ничего, ребята перепугались.

— Кто-нибудь пускай принесет дров, — послышался голос из глубины ниши. Голос был надтреснутый, дрожащий, но привыкший командовать.

— Новенькие у нас, — хрипло сказал человек в камзоле.

— Слышу, — ответил голос. — Сходи, Де-Воляй, за дровами. Почему я должен повторять?

— Да все вокруг обобрали. Далеко идти придется.

Человек поднялся. В нем сочетались заторможенность и суетливость. Толстуха кружила, разглядывала Егора, как статую. Из ниши вышел широкоплечий карлик в черном костюме поверх вышитой косоворотки. Он держал в руке зеркальце, какие бывают в женских сумочках, гляделся в него и причесывался массажной щеткой. Он сказал толстухе:

— Удивительное дело — не должен бы, а лысею.

— Это вам только кажется, — сказала женщина тягуче и ласково. — Вам любой молодой позавидует. Кудри-то, кудри…

Человек со щеткой поморщился. Кудрей у него не было — жидкие, редкие волосы лежали вплотную к голове.

У него было гладкое, но очень старое лицо. Лицо молодого человека и древнего старика. Молодой старичок.

Лениво, словно избалованный, капризный деспот, молодой старичок кинул щетку в сторону. Егор невольно проследил за ее полетом. Щетка упала в высокую, по пояс, кучу щеток, гребней, расчесок.

Старичок сказал:

— Каждый имеет право на слабость. У меня она безобидная. Я никогда не причесываюсь два раза одной щеткой.

Он щелкнул пальцами. Толстуха метнулась в темноту и вытащила из ниши потертое низкое кресло с вытравленной на спинке лилией. Карлик подпрыгнул, не оборачиваясь, и опустился в него. Поерзал задом, поболтал ногами в блестящих сапогах.

— Давайте знакомиться, — сказал он. — Приятно видеть в нашем обществе новые лица. Признаться, я ждал вас, очень ждал. Нужна нам молодая, энергичная смена, товарищи.

Толстый палец уперся в грудь Егору.

— Егор Чехонин, Георгий, — сказал Егор послушно.

— А ты, крошка?

— Меня Люськой зовут.

Егор почувствовал, как ее теплые пальцы отыскали его руку.

Пыркин грузно опустился на одеяло и стал похож на груду тряпья.

— Ну что ж, — сказал молодой старичок, — а меня зовут здесь…

— Вождем, — подсказала толстуха. — Это наш вождь.

Молодой старичок укоризненно покачал головой, словно толстуха была расшалившейся девочкой.

— В этом прозвище, — сказал он, — есть некоторая доля иронии. Не всем это понятно. А вам?

По берегу брела тонкая поникшая фигура. Сначала Егор решил было, что возвращается человек, посланный за дровами, но нет — фигура женская.

— Я не могу даже устроить ужин в честь вашего приезда. Здесь нет еды…