Снова в школу и иже с ним - [5]

— Да уж, мистер Мейсон, оно себя оправдывает, — качает головой в ответ Малфой. — А я все думал, как ты ухитряешься сам все понимать, но всех остальных запутывать? А ты вот как хитро мир видишь…

— Да ладно тебе, запутываю…

— Обожаю твою ложную скромность, но, как ты знаешь, мне уже есть чем ответить! Помнишь уважаемого мистера Хевисайда, эмигранта, австрийца британского происхождения? Там еще история была с убийством, когда он приезжал заключать контракт, ну, когда ты после заседания врезал–таки Смэшу… Он до сих пор сам не может разобраться — был он все–таки в стране в тот момент, когда подписывал контракт, или и впрямь каким–то мистическим образом обстоятельства сложились так, что он тогда был вообще в Италии, а все события здесь развивались без его непосредственного участия!..

После тренировки и дружеских посиделок я еще немного гуляю по городу и затем все–таки возвращаюсь домой.

Моя жизнь уже давно вошла в определенную колею, и привычную рутину развеивают ныне редкие новые дела или праздники. Я предоставлен сам себе, живу в свое удовольствие, у меня потрясающие друзья и интересная разнообразная работа. Правда, с властями отношения не лучшие.

Впрочем, я не жалуюсь.

Хотя, вообще–то, жалуюсь. Но — исключительно себе.

Ах да… еще мне время от времени снится замечательный сон о Дне после Победы. Ну, про это было выше. Но всего этого действительно не было.

Слизеринцев, между прочим, (по крайней мере, младшее поколение) особо никто не пинал и, пока они не высовывались и сидели в своих поместьях — претензий не было в принципе.

А я… После Победы Гарри Джеймс Поттер официально заявил, что уходит в изоляцию — полечить нервишки, и, появившись через пару лет, как выяснилось, полностью сменил круг общения. Сначала старые друзья пытались ко мне подходить, но я… не знаю, может быть, был слишком обижен, или не хотел поднимать ничего из своего «гриффиндорского» прошлого. Поначалу я еще пытался вернуться к старой дружбе, но разговоры были топорными и неловкими, и оставляли после себя не лучшее настроение, так что… Кивки пять раз в месяц при редких встречах.

Как бы то ни было, подсознание любезно пытается предложить мне что–то более приятное для самолюбия, чем сакраментальное и в моем случае более чем правдивое «Сам дурак».

Потом я поступил на заочный юридический факультет одного из магических университетов.

Окончил, кстати, с отличием. Без красного диплома об идеальности, но с отличием.

* * *

Четко помню, как лет так через пять, после очередного выигранного мною дела о военных преступлениях, ко мне подошел злой Шеклбот. Он сказал:

— Какой же ты все–таки оказался сволочью!

Я многое хотел сказать. О том, что победа была для них. О том, что они, черт побери, были моей семьей. О том, как я шел на смерть ради них — и как убивал, и как до сих пор не могу определиться, что для меня было поначалу страшнее. О том, что я пережил, осознавая себя заново — уже одиночкой. О том, что я так и не смог до конца понять, почему они — и сейчас улыбаются друг другу, встречаются на годовщинах и жмут друг другу руки, а я внезапно оказался вне всего этого. Единственное, чего мне тогда не хотелось — расплакаться подобно девчонке, а так — полный комплект тем для самокопания и самоуничижения.

Но я только ухмыльнулся и в лучших традициях Слизерина громогласно объявил:

— Да, я сволочь. Но я знаю законы и умею красиво говорить. И если еще хоть один «поборник справедливости» меня обзовет, я подам в суд за оскорбление личности!

* * *

Из старых знакомых я общался только с Флер, Джорджем, Ремусом, Тонкс, Чанг, Невиллом и Луной. С остальными я не хотел иметь ничего общего, да они и сами после многих бесплодных попыток не особо рвались обратно ко мне в товарищи.

Сейчас мне тридцать лет, и, несмотря на все, что у меня есть, я считаю себя неудачником. Просто потому, что все, кого я знаю, смогли приспособиться к новой жизни, врасти в нее и чувствовать себя комфортно, а я… Чувствую себя чужим.

Впрочем, пора заканчивать с рефлексиями. Я отошел от окна, в которое настроения ради бессмысленно пялился, и решительно потопал к кровати.

…И еще иногда очень хочется второго шанса…

— Значит, второй шанс… — прошелестел ветер за окном. Я недоуменно обернулся и ничего не заметил. Наверное, слишком устал.

Проснулся я в отличном настроении, без будильника и, что примечательно, выспавшись! Во всем теле чувствовалась невероятная легкость, я ощущал себя… ну, лет на пятнадцать, наверно. Знаете, когда встаешь с утра и уверен — через пару шагов станешь королем мира!

Но когда я открыл глаза, все настроение улетучилось. Вместо родного бежевого я увидел потолок темно–зеленого цвета.

Когда я встал — был, мягко говоря, весьма и весьма обескуражен. Абсолютно незнакомая мне обстановка. Рабочий стол (с внушительным слоем пыли), стул (педантично приставленный ровнехонько к столу и тошнотворно чистый, без лишнего хлама… как и стол), ковер (со страшной змеей, больше похожей на червяка, страдающего ожирением), шкаф (сознание было поставлено в тупик: зачем шкаф? — стул есть!), зеркало (вот это точно не мое, мне одного зеркального листа в ванной более чем хватает) — такого в моей спальне не было!!!