Снова три мушкетера - [98]
Мушкетеры уже почти настигали беглеца, когда вдруг стало видно, что на нем мундир французского офицера.
— Ба! Да это граф де Вард собственной персоной! — воскликнул д'Артаньян, подъехав поближе.
— А, это вы, — неприязненно проговорил де Вард, ибо это действительно был он. — Вот уж нежданная встреча.
— Что же необычного вы нашли в том, что встретили меня на передовой? заносчиво спросил гасконец. — Я солдат, и меня легко встретить там, где дерутся.
— Я поговорю с тобой в другой раз, гасконский бахвал, — пробормотал де Вард себе под нос.
— Надеюсь, вы разрешите мне следовать своей дорогой? — спросил он вслух.
— Вам никто и не препятствовал это делать. С какой стати вы пустились наутек, чуть завидев нас?
— А с какой стати вы вздумали преследовать меня? — злобно спросил де Вард. — Я принял вас за испанцев, черт побери!
— Мы тоже приняли вас за испанца и собирались добыть пленного.
— Ну, что ж, господа, — насмешливо проговорил де Вард. — В таком случае вам не повезло.
— Теперь мы это видим.
— Итак, господа, раз уж вы остались этой ночью без пленного, позвольте мне следовать своей дорогой.
Произнеся это, де Вард издевательски поднял шляпу, дал шпоры своему коню и растаял во мраке.
— Это тот самый де Вард, которого вы славно угостили в гавани Калэ? полуутвердительно проговорил Атос.
— Тот самый.
— Может быть, вам не следовало узнавать его?
— Как так?
— Я имею в виду, что, возможно, следовало подстрелить этого де Варда, как зайца, — в темноте так легко ошибиться и принять француза за испанца.
— Атос, это было бы убийство, недостойное дворянина.
— Это правда, но мне очень не понравилась его физиономия.
— Признайтесь честно, Атос, сами вы никогда не поступили бы подобным образом.
Тень пробежала по лицу мушкетера, когда д'Артаньян произносил эти последние слова.
— Наверное, вы правы, д'Артаньян, — проговорил он мрачно. — Но ведь казнили же мы миледи.
— То был суд, — отвечал д'Артаньян, зябко передернув плечами.
Ему почудилось что-то зловещее в окружавшей их со всех сторон темноте.
— Да, то был суд. Божий суд, — глухо откликнулся Атос.
— И кроме того, Атос, тот дурной поступок, который я совершил в отношении графа…
— Скорее — миледи…
— Скорее — их обоих. Одним словом, мне неприятно теперь вспоминать об этом. Я чувствую свою вину перед этим человеком.
Атос посмотрел на товарища.
— Эти чувства делают вам честь, друг мой. Однако повторяю вам — мне очень не понравился этот господин. И у меня из головы не идет одна картина. Я иногда вижу ее во сне и тогда просыпаюсь…
— Атос! — воскликнул д'Артаньян, желая обратить все в шутку, потому что глухой голос мушкетера и мысли, вызванные встречей с де Бардом, начали тревожить его. — Атос! Вы же сами всегда убеждали нас, что не верите снам.
— Я стараюсь не верить им, но они часто мучают меня.
— Что же за сновидение способно напугать такого человека, как вы?
— Улица Скверных Мальчишек и вы, залитый кровью.
Д'Артаньян передернул плечами.
— Это просто воспоминание о прошедших событиях. Но все это в прошлом, Атос.
— Я бы тоже подумал так, если бы не одно отличие от того, что было в реальности. Я подбегаю к месту поединка и вижу вас, залитого кровью и распростертого на земле. А подле вас стоит человек с окровавленной шпагой, которой только что пронзил ваше сердце. Теперь я узнал его. Это тот, кто повстречался нам только что, — граф де Вард.
Несмотря на всю храбрость и самообладание, д'Артаньян вздрогнул.
Некоторое время друзья ехали молча.
Однако гасконец не мог долго пребывать в унынии. Горячая южная кровь его неизменно одерживала верх в единоборстве со страхами и печалями, стремящимися ее студить.
— Ах, Атос! Вы сделались ворчуном! Походная жизнь утомила вас, рассмеявшись, ответил д'Артаньян, вдыхая полной грудью холодный воздух и чутко прислушиваясь к ночным звукам.
— Ничуть. Мне нравится не сходить с седла целый день, скакать и палить из мушкета. Это значительно приятнее, чем ларошельское сидение в траншеях, и я считаю, что этот зимний поход встряхнул меня, однако…
— Что же?
— Однако же — если раньше мы все-таки служили королю и частенько задавали трепку гвардейцам кардинала, то теперь, кажется, мы все служим кардиналу. Солдаты де Тревиля и господина де Кавуа оказались в одной компании.
— Но сейчас мы служим Франции, дорогой Атос.
— Не спорю. Но все же — Франции и кардиналу, а не королю Франции.
— Но ведь его величество идет во главе войск!
— Полно, вам это кажется, друг мой. Во главе войск идет Ришелье под королевскими знаменами.
— Атос, вы неисправимый скептик!
— Просто я вижу вещи в их истинном свете. Однако постойте, я сейчас мало что вижу, но слышу вполне достаточно!
— Что еще? Достаточно для чего?!
— Для того, чтобы предположить, что мы сейчас будем иметь дело с дозором испанцев. Прислушайтесь, разве вы не слышите?
— Вы правы, теперь слышу. Тихо, друзья!
Последние слова д'Артаньяна относились к остальным мушкетерам их маленького отряда, которые следовали несколько позади.
Атос не ошибся. Неподалеку всхрапнула лошадь, вслед за этим послышались приглушенные голоса.
В этот момент лошадь одного из мушкетеров призывно заржала.
Сдавленное проклятие мушкетера совпало с резким возгласом со стороны испанцев:
Наш просвещенный читатель несомненно осведомлен, хотя бы в общих чертах, об образе жизни дворянского сословия в первой половине XVII века. Мы приветствуем всякого, кто поведает о соколиной и псовой охоте, непрекращающихся несмотря на эдикты о дуэлях, щедром служении Купидону, а равно и Вакху. Все эти достойные занятия в большей или меньшей степени заполняли собой досуг благородных шевалье. Однако любимым времяпрепровождением всякого уважающего себя аристократа эпохи Людовика XIII несомненно являлось составление заговоров.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.