Снова три мушкетера - [127]

— Ты хочешь сказать, что все написанное этим черным соком выцветало ровно через девять дней? Все исчезало?!

— Бесследно, сударь. Правда, иногда это случалось на десятый или даже одиннадцатый день.

Д'Артаньян разразился хохотом.

— Выходит, все торговые соглашения и долговые обязательства, написанные тобой, растаивали как дым, Планше?!

— Признаться, это так и происходило, сударь. Я полагал, что это обеспечит мне постоянную и многочисленную клиентуру. Однако люди в тех краях грубы и невоспитанны, сударь, о чем я уже упоминал вам. Они сочли нанесенный им материальный ущерб слишком значительным…

— Тебе повезло, что ты остался цел, Планше.

— Эти неприятности — все из-за тамошней испорченности нравов, сударь. Совсем нет порядочных негоциантов. Никто не верит друг другу на слово.

— Не огорчайся, Планше, — не без ехидства заметил гасконец. Поношение и брань толпы — удел незаурядных натур.

— Ах, сударь! Вы просто проливаете бальзам на мои душевные раны, растроганно воскликнул Планше.

— Но объясни мне, Бога ради, отчего преследовали и Гримо. Потому что он твой товарищ?

— И за это тоже, сударь.

— Значит, был и другой повод?

— Ну да, сударь. Сколько раз я говорил этому дуралею, чтобы он наводил справки о покупателях.

— Ты имеешь в виду тех, кому он сбывал своих черепах?

— Конечно, сударь. Точнее — черепашье мясо. Я говорю так потому, что к тому времени, когда все это случилось, он нашел двух подручных самбо, чтобы они разделывали черепах, которых он добывает. Дело в том, сударь, что на остров иногда заходили корабли, идущие на Кубу, Мартинику или Ямайку. Гримо снабжал экипажи черепашьим мясом. Его прекрасно можно заготавливать впрок. Точнее — засаливать.

— Как! — вздрогнул д'Артаньян, мысли которого мгновением раньше перенеслись на свои собственные проблемы и он прослушал последние слова Планше. — Заготавливать впрок?! Гримо?!

— Ах, что вы, сударь. Я имею в виду черепашье мясо.

— А-а, прости Планше. Я, кажется, несколько отвлекся.

— Я говорил о засолке черепашьего мяса. Однако вкусные зеленые морские черепахи на Тортуге не столь многочисленны, как, например, другая разновидность этих животных, называемая каван. Есть еще и крупные черепахи с кожистым панцирем — их очень легко поразить гарпуном, а весят они от трех до четырех тысяч фунтов.

— Ты наполнен познаниями, как бочонок бургундским, Планше. Путешествие в Новый Свет сделало тебя ученым человеком!

— Поневоле, сударь. Мне ведь надо было не только выжить, но и накопить денег на возвращение во Францию. Капитан корабля, идущего в Европу, вряд ли согласился бы взять на борт пассажира, который не заплатит за путешествие.

— Конечно, Планше. Я вижу, что тебе пришлось туго, коль скоро ты принялся писать исчезающими чернилами. Итак…

— Итак, сударь, я рассказываю вам все это, чтобы обрисовать картину: на Тортуге можно добыть несколько разновидностей черепах. Но не все из них съедобны. А по правде говоря, все они, за исключением зеленых черепах, попросту несъедобны. И вследствие этого — легко доступны.

— Ты намекаешь на то, что этот плут ловил и заведомо несъедобных черепах.

— Ну… он просто не очень-то силен в… как бы это сказать… черепаховедении. Только и всего. Матросы с проходящих кораблей тоже не слишком превзошли эту науку. Особенно трудно отличить одну черепаху от другой, когда мясо разделано и засолено. Кроме того, экипажу продавали парочку «свежих» зеленых черепах, чтобы они могли тут же сварить ароматный черепаховый суп. Все расставались довольные друг другом.

— А потом, в открытом море, — со смехом продолжал д'Артаньян, матросы, вываливая несъедобную солонину за борт, призывали громы и молнии на голову Гримо…

— …вся вина которого только в том и состояла, что он не слишком хорошо разбирается в местных животных, — с невинным видом закончил Планше.

Затем Планше подумал с минуту.

— Ну, вот я и сбился, сударь, — сказал он спустя некоторое время. — Я ведь как раз толковал про этого дуралея Гримо. Я ошибся, запамятовал и представил этого олуха этаким ангелом… Он этого не заслуживает, сударь, поверьте мне. Этот лентяй Гримо не удосужился узнать, кому его подручные самбо поволокли на продажу очередную партию мало пригодной для еды черепашатины!

— Неужели ее подали к столу губернатора острова?! — смеясь, спросил мушкетер.

— Хуже, сударь! Много хуже! — вскричал Планше, взволнованный ожившими в памяти малоприятными картинами. — Они отнесли ее на английский капер, который уже получил свою порцию по пути в Кингстон. Теперь англичане возвращались с Ямайки, и нелегкая опять занесла их на Тортугу. Это само по себе было очень некстати, но им надо было пополнить запасы пресной воды, и с этим уж ничего не поделаешь. Я признаю их право на это.

Но англичане еще не успели забыть историю с «черепашьим мясом от Гримо» и пришли в совершенную ярость. Ох, это было ужасно! Один разъяренный англичанин — зрелище, леденящее кровь. Но разъяренный экипаж пиратского судна, каким по сути является английский капер, — хуже этого, наверное, ничего не придумаешь, сударь. Нас в последнюю минуту спасло только одно обстоятельство.

— Неужели на Тортугу снова напали испанцы?