Снова три мушкетера - [124]

Глава пятьдесят вторая Рассказ Планше: день третий

— Что же, Планше, расскажешь ли ты мне сегодня о том, чем закончилась борьба с испанцами? спросил мушкетер, когда они пустили своих лошадей в галоп, преодолевая одно лье за другим.

— Я снова буду счастлив немного развлечь вас, сударь.

— Твой рассказ очень познавателен, Планше. И ты очень меня обяжешь, если продолжишь его теперь же.

— С удовольствием, сударь. Итак, губернатор решил опередить неприятеля. Следовало захватить гору и укрепиться там, насколько это возможно, чтобы расстроить планы неприятеля. Приняв такое решение, губернатор принялся искать добровольцев для этого предприятия.

— Для захвата горы?

— Совершенно верно, сударь.

— То есть эта самая гора до сих пор не была занята никем?

— Ничейная территория, сударь. Вроде того знаменитого бастиона Сен-Жерве. Когда вы вернулись оттуда вместе с господами Атосом, Портосом и Арамисом, все просто глазам своим не верили.

— С нами там был и Гримо, — напомнил мушкетер, чтобы поддразнить Планше.

— Верно, сударь. Ему везет. Все как с гуся вода. Вот и в тот раз, о котором я имею честь вам рассказать, Гримо вышел сухим из воды.

— В чем же проявилась удачливость нашего молчуна?

— Понимаете, сударь, какая штука. Благодаря тому, что он произносил от двух до пяти слов в неделю, его присутствие мало кто вообще замечал. Все понимали, что вылазка предстоит опасная и, возможно, никто из добровольцев назад не вернется. Поэтому никто и не торопился записаться в их ряды. Тогда губернатор и его помощники решили действовать силой. Они принялись расхаживать по рядам с заряженными пистолетами в руках и указывали на тех, кого, по их мнению, следовало отправить в эту вылазку. Как вы понимаете, сударь, они не трогали своих дружков и старожилов колонии. Теперь вы видите, что я был просто обречен на то, чтобы попасть в этот отряд. А незаметный Гримо никому не попался на глаза, словно он бестелесная тень, а не живой человек из плоти и крови.

Делать было нечего, и наша команда смертников поплелась на штурм горы, вершина которой выступала неподалеку. Команда состояла в основном из беглых рабов, каторжников и дезертиров — короче, весьма достойных людей. Командование губернатор поручил здоровенному угрюмому голландцу родом из Гроннингена по прозвищу Якоб-Мясник. Этот человек получил свою кличку вполне заслуженно, и я заранее оплакал судьбу тех несчастных, что попадутся ему на пути в недобрый час.

Так как губернатор наш был французом и вообще в поселении соотечественники наши составляли большинство, то отряд наш, разумеется, состоял в основном из англичан, голландцев и метисов. Правда, господин Эвелин, добрая душа, также отправился с нами, и я старался все время держаться поближе к нему.

Путь наш был долгим и утомительным. Горы чертовски обманчивая штука. Кажется, вот она — вершина, рукой подать, а идешь милю за милей, и эта проклятая вершина все так же, как и раньше, торчит у тебя перед глазами. И ничуточки не приблизилась. Пока мы добрались до этой горы, с нас сошло семь потов и всех искусали москиты.

Когда мы добрались до подножия, солнце подумывало о том, чтобы отправиться на покой. Мы все тоже жаждали этого самого покоя. Наш Якоб-Мясник, однако, приказал карабкаться вверх, чтобы захватить гору еще до темноты. Многие пробовали упираться, но голландца поддержал месье Эвелин, приобретший после своей лихой разведки огромный авторитет, и тут уж все поняли, что карабкаться на вершину все же придется.

Мы из последних сил вскарабкались на верхушку горы, и солнце село. Южные ночи — темные, а костры разводить наш Мясник запретил, чтобы не обнаруживать себя. Все попадали на землю кто где стоял, и многие заснули, не обращая внимания на комаров, москитов и прочий гнус, который с закатом солнца совсем озверел. Они в буквальном смысле слова, сударь, пили нашу кровь.

Однако мне не спалось. Мне как-то не по душе, когда мою кровь выпивают безнаказанно. По этой причине я ворочался с боку на бок, отмахивался, шлепал себя и давил всех этих летающих пиратов на лбу, спине и прочих местах.

Неожиданно я услышал какой-то шум и тихие голоса. Я на четвереньках подполз к краю и попытался что-нибудь рассмотреть в этой темноте. Это были испанцы. Они не подозревали о том, что мы выведали их планы, поэтому и не слишком торопились с их выполнением. Очевидно, им и в голову не приходило, что мы уже тут. Поэтому они освещали себе путь факелами, поднимаясь, впрочем, по той стороне горы, которую нельзя было разглядеть из форта.

Я тут же поднял тревогу, разбудил наших командиров (я говорю «командиров», имея в виду и господина Эвелина, потому что после того, как господин Эвелин побывал у испанцев, его слушались, почти как самого губернатора), и когда неприятель с зажженными огнями достаточно приблизился, мы их встретили хорошим залпом. Да, сударь, это был добрый залп: они так и посыпались с горы.

Наши кричали им вдогонку обидные слова и насмехались.

Однако, когда снова рассвело, нам стало не до смеха. Мы обнаружили, что окружены со всех сторон. За ночь испанцы получили подкрепление, прибывшее к ним из гавани, в которой стоял их корабль, и их собралось тут не менее полутора сотен.