Снежный Горький и много воды - [2]

Вода в чайнике наконец-то вскипела. Я отошел от окна и насыпал в кружку кофейный порошок. Нет, все не так плохо. В этом определенно есть какая-то прелесть — сидеть в теплой квартире, пить горячий кофе, в то время как за окном бушует ненастье. Но я поторопился с оптимистическими выводами. Дома было невыносимо холодно, только сейчас я обратил на это внимание. Отопления нет — лето на дворе, да и окна не заклеены. И вообще, каждому сезону должно быть свое время!

Со всех сторон давит чувство потерянности, обреченности, одиночества. Опять нет никакой надежды на то, что вновь настанет лето. Я такой маленький, а лето — или что там сейчас на улице — такое большое, меня никак не заметит.

Зябко. Нужно дойти до магазина и взять бутылочку чего-нибудь горячительного.

* * *

Картина, которую я увидел, когда вышел на улицу, напоминала какой-то фарс. По заснеженному двору бегал наш управдом Николай Михалыч Кустов, размахивал руками и громким хриплым голосом отдавал какие-то команды.

— Так, давай поровнее. Глаз слишком низко посадил, загладь и вырежь повыше!

Бригада дворников, техников и уборщиц под руководством Николая Михалыча колдовала над снежной скульптурой. Это не было похоже на обычного снеговика. Я подошел поближе и застыл в недоумении.

Что происходит? Я успел задать себе этот вопрос несколько раз.

Работники ЖЭУ кропотливо и тщательно выводили на снежном полотне черты лица Алексея Максимовича Горького. Сомневаюсь, что кто-либо из них прочел хотя бы строку, им написанную. Я усмехнулся про себя. Дело в том, что при встрече с Николаем Михалычем всегда напрашивалось сравнение с глупым пингвином, прячущим в утесах свое жирное тело. Для этого имелись все основания. Роль утесов, правда, обычно играл стол в его кабинете, за которым он скрывался от жильцов. Жирок и глупость тоже прилагались.

— Здрасьте, Николай Михалыч.

— Здрасьте, чё у вас опять? — Проворчал он в ответ. — Труба, что ли течет, на прошлой неделе же меняли, вы мне со своими проблемами уже вот здесь сидите. — Он показал пальцем на свой кадык.

— Нет, что вы, с трубой полный порядок. Погодка-то нынче выдалась… Я вот собираюсь коньячку взять, погреться. Кстати, отопление не включите? Чрезвычайная ситуация все-таки.

— Придут времена — и с погодой разберемся, по телефону заказывать будем. А с отоплением перебьетесь, мазут государству в других местах понадобится. — Эта фраза получилась у него с каким-то особым пафосом.

— Как знать… А что это вы здесь мастерите? — Спросил я, стараясь сделать как можно более наивный взгляд.

— Я вам покажу такие разговорчики! — ни с того, ни с сего вспылил Кустов. — Вы что, радио не слушали сегодня?!

— Радио-то я слушал, врут, сволочи и не краснеют.

— Что-о-о?! — Лицо управдома стало багровым, он был готов броситься на меня с кулаками.

Ничего не понимаю, что же я такое сказал? Что его так разозлило?

Кустов продолжал бушевать.

— Я тебе покажу! — Он перешел на "ты", вернее, перескочил на "ты". Раньше Кустов не позволял себе такого, несмотря на то что всегда был хамом. — Отщепенец, вредитель!

Что с ним такое случилось?

Я предпочел не накалять обстановку и удалиться.

— Ладно, не буду вам мешать.

Не успел я добраться до магазина, как в кармане куртки запиликал мобильник. Из трубки зажурчал голосок Майи, недавно поступившей в нашу контору секретарши, находящейся на испытательном сроке.

— Костя, срочно шуруй в офис!

— Минуточку, барышня, сегодня выходной. Я тут на пляж собрался, по радио сообщили, что нас ожидает чудесный солнечный денек.

— Не паясничай, шеф приказал всем быть через полчаса. Все, конец связи, увидимся.

* * *

Если шеф приказал, то это серьезно. У нас в конторе порядки строгие. Частенько весь коллектив с директором во главе отправляется отдыхать. Прогул массовых увеселений считается гораздо более страшным преступлением, нежели просрочка сдачи отчета, ошибки в представляемой начальству информации, потеря клиента и тому подобное. В культурно-массовых мероприятиях содержится залог процветания нашей компании.

После таких сборищ, ко всему прочему, каждый участник должен написать сочинение и сдать его на проверку Сереженьке Шумову, директорскому стукачу. Правда, должность его официально называется "заместитель директора по информационной политике и связям с общественностью". Сереженька очень любит перечислять свои титулы, он не забывает о них даже когда пытается познакомиться с девушкой. И не удивительно: сам он, без этих регалий, человек абсолютно пустой и неинтересный, девчонки быстро смекают это и жестоко обламывают Шумова.

От такой жизни он еще больше свирепеет, доносы становятся длиннее и подробнее, а рецензии на наши сочинения на тему "Как я провел выходные в компании любимого руководителя любимой фирмы" делаются язвительнее и грубее и в конце концов превращаются в новые доносы.

В сочинениях нужно писать о том, как нам страшно понравились конкурсы, аттракционы, хоровое пение гимна компании и тому подобное. А как же это может не понравиться? При условии, конечно, что смотришь на это со стороны. Забавно наблюдать, как сорокалетние мужики соревнуются, кто быстрее надует шарик. Еще более потешное зрелище — лихо отплясывающие под разудалый рэйв матроны, последние десять-пятнадцать лет озабоченные лишь проблемами похудания и тем, почему у них это никак не получается. Но загвоздка в том, что и мне самому приходится участвовать в этой клоунаде — водить хороводы, изображать танец маленьких лебедей, прыгать в мешках. Вот он какой, team spirit.