Снежный Цветок и заветный веер - [20]

В паланкине было всего одно сиденье, поэтому нам пришлось потесниться. Чтобы сохранить равновесие, Мадам Ван села посередине. Носильщики подняли паланкин, и вскоре уже быстро шагали по мосту, который вел прочь из Пувэя. До этого мне никогда не приходилось сидеть в паланкине. У нас было четверо носильщиков, которые старались бежать так, чтобы паланкин раскачивался как можно меньше, но от задернутых занавесок, от жаркого дня, от своего собственного волнения и от странного ритма нашего движения меня тошнило. Я никогда не бывала далеко от дома, поэтому, даже если бы и выглянула наружу, то не знала бы, где нахожусь, и сколько нам еще предстоит путешествовать. Я слышала раньше о празднике Храма Гупо. Кто о нем не слышал? Женщины ходили туда каждый год на десятый день пятого месяца, чтобы помолиться о рождении сыновей. Говорили, что тысячи людей приезжали на эту ярмарку. Все это было за гранью моего понимания. Когда до меня начали доноситься новые звуки — звяканье колокольчиков на конных повозках, крики носильщиков: «С дороги!», голоса уличных продавцов, уговаривающих покупателей купить благовонные палочки, свечи и другие подношения, которые можно было возложить на алтарь в храме, я поняла, что мы достигли места назначения.

Паланкин остановился, и носильщики опустили его, сильно ударив о землю. Мадам Ван перегнулась через меня, открыла дверцу паланкина, приказала нам сидеть смирно и вышла. Я закрыла глаза, радуясь тому, что качка закончилась, и стараясь успокоить свой желудок, когда чей-то голосок высказал мои мысли вслух: «Я так рада, что мы остановились. Мне казалось, меня вырвет. Что бы ты обо мне тогда подумала?»

Я открыла глаза и посмотрела на Снежный Цветок. Ее белое лицо позеленело, как, мне думалось, и мое собственное, но в ее глазах было откровенное любопытство. Она заговорщицки втянула голову в плечи, улыбнулась с таким видом, который, как я скоро узнала, означал, что мы накличем неприятности на свою голову, потеребила занавеску и сказала: «Давай посмотрим, что там снаружи».

Ключом к совпадению наших восьми знаков было то, что мы обе родились в год лошади. Это означало, что мы обе тосковали по приключениям. Она снова посмотрела на меня, измеряя степень моей храбрости, которая, я вынуждена признать, совсем испарилась. Я глубоко вздохнула и быстро передвинулась на ее сторону паланкина. Снежный Цветок подняла занавес. Теперь я могла совместить лица и голоса, которые я слышала, но помимо этого, перед моим взором предстали удивительные картины. Люди Яо соорудили из ткани торговые палатки, украшенные колышущимися кусками материи, куда более разноцветными, чем те, что ткали Мама или Тетя. Мимо нас прошествовала группа музыкантов в ярких одеждах, направлявшаяся на оперное представление. Прошел мужчина со свиньей на привязи. Мне никогда не приходило в голову, что кто-то приводит свиней на ярмарку, чтобы их продать. Через каждые несколько секунд мимо нас проносили паланкины. В каждом из них, как мы предполагали, находились женщины, прибывшие возложить дары Гупо. По улицам сновали множество женщин — названые сестры, которые вышли замуж в разные деревни и могли в этот день встретиться вновь. Они были одеты в свои лучшие юбки и старательно вышитые головные уборы. Они стайками семенили по улицам на своих «золотых лилиях». Там было так много красивого, что надо было впитать в себя, и впечатление от этой красоты усиливал невероятно сладкий запах, который проникал к нам в паланкин, дразня мое обоняние и успокаивая желудок.

«Ты бывала здесь раньше?» — спросила Снежный Цветок. Когда я отрицательно покачала головой, она затараторила: «Я приезжала сюда с моей матерью несколько раз. Мы всегда здесь веселились. Мы ходили в храм. Как ты думаешь, мы пойдем туда сегодня? Наверное, нет. Туда слишком долго идти, но я надеюсь, что мы пойдем к ларьку, где продают таро. Мама всегда водит меня туда. Чувствуешь запах? Старик Цзо — он и есть владелец палатки — делает самое вкусное угощение в уезде».

Она была здесь много раз! Снежный Цветок продолжала тараторить: «Вот что он делает. Он обжаривает кубики таро, пока они не станут мягкими внутри, но твердыми и хрустящими снаружи. Потом он расплавляет сахар на большой сковородке на сильном огне. Ты когда-нибудь ела сахар, Лилия? Эта самая лучшая вещь в мире. Он нагревает сахар до тех пор, пока тот не станет коричневым, потом кидает туда обжаренные кусочки таро и поворачивает их там, пока они не покроются сахарной корочкой. Кладет их на тарелку и ставит на стол вместе с миской холодной воды. Ты не поверишь, до чего горячо таро в расплавленном сахаре. Оно может прожечь дырку у тебя во рту, если ты попробуешь есть его просто так, поэтому его надо взять палочками и опустить в воду. Крак, крак, крак! Так трещит сахар, когда он затвердевает. И когда ты вгрызаешься в него, ты сначала раскусываешь сахарную скорлупу, потом хрустящую корочку таро, а потом добираешься до мягкой середины. Тетушка должна отвести нас туда, ты согласна?»

«Тетушка?»

«Ты говоришь? Я думала, что ты умеешь только писать красивые слова».