Снежный Цветок и заветный веер - [2]

Я вспоминаю тот день, когда мне вручили этот веер. Мои пальцы дрожат, когда я открываю его. Тогда верхний край веера украшала лишь простая гирлянда из листьев, а на первой складке было записано единственное послание. В то время я плохо знала нушу, поэтому моя тетя прочитала мне эти строчки: «Я знаю, что в вашем доме есть девочка с хорошим характером и обученная домоводству. Ты и я родились в один год и в один день. Не можем ли мы стать двумя половинками?» Я смотрю на изящные линии этих строчек, и вижу не только девочку какой Снежный Цветок была в то время, но и женщину, какой она стала, — стойкую, честную, открытую внешнему миру.

Мой взгляд скользит по складкам веера, и я вижу наш оптимизм, нашу радость, наше взаимное восхищение друг другом, наши обещания, данные друг другу. Я вижу, как эта простая гирлянда превратилась в искусный рисунок переплетенных снежных цветков и лилий, символизирующих две наши жизни, жизни двух лаотун, двух половинок. Я вижу изображение луны в верхнем правом углу, льющей на нас свет. Мы должны были стать двумя лозами с переплетенными корнями, похожими на деревья, которые уже тысячу лет растут рядом, двумя уточками-мандаринками, подружившимися на всю жизнь. На одной складке Снежный Цветок написала: «Мы никогда не разорвем наш союз добровольно». Но на других складках веера я вижу непонимание, обманутое доверие и окончательно закрытую дверь. Для меня любовь была драгоценностью, которой я не могла поделиться с кем-то еще, и постепенно она оторвала меня от той, кто была моей половинкой.

Я все еще учусь любви. Я думала, что понимаю ее — не только материнскую любовь, но и любовь к родителям, к мужу, к лаотун. Я испытывала разные типы любви — любовь-жалость, любовь-уважение, любовь-благодарность. Но, глядя на наш заветный веер с записями, сделанными Снежным Цветком и мною в течение многих лет, я понимаю, что не умела ценить самую важную любовь — глубокую сердечную любовь.

За последние годы я записала много историй из жизни женщин, которые никогда не учились нушу. Я выслушала все их горести и жалобы, несправедливости и трагедии. Я все выслушала и записала. Но если я хорошо знаю жизнь женщин, то я почти ничего не знаю о жизни мужчин, за исключением того, что крестьянину приходится сражаться со стихиями, солдату — с врагом, а одинокому человеку — с самим собой. Оглядываясь на свою жизнь, я вижу, что она состоит из мужских и женских историй. Я — обычная женщина с обычными жалобами, но внутри себя я веду борьбу, похожую на мужскую битву, между своим природным естеством и тем человеком, каким мне следует быть.

Я пишу эти страницы для тех, кто находится в загробном мире. Пион, жена моего внука, пообещала мне сжечь эти записи после моей смерти на моей могиле, чтобы они могли достичь загробного мира раньше, чем туда попадет мой дух. Пусть мои слова объяснят мои поступки моим предкам, моему мужу, но прежде всего Снежному Цветку раньше, чем я встречусь с ними снова.

Дочерние годы

Молочные годы

Меня зовут Лилия. Я появилась на свет в пятый день шестого месяца в третий год правления императора Даогуана. Моя родная деревня Пувэй находится в уезде Юнмин, уезде Вечной Ясности. Большинство людей, которые живут здесь, ведут свое происхождение от этнического племени Яо. От рассказчиков, которые приходили в Пувэй, когда я была девочкой, я узнала, что люди Яо впервые появились в этих местах двенадцать веков назад, когда убегали от монгольских армий, вторгшихся в страну с севера. Хотя люди в наших местах никогда не были богатыми, мы не были настолько бедны, чтобы нашим женщинам приходилось работать в поле.

Мы принадлежали к семейной ветви И одного из кланов племени Яо, и наша семья была самой обычной. Мой отец и дядя взяли в аренду семь му[5] земли у одного богатого землевладельца, жившего далеко на западе провинции. Они выращивали рис, хлопок, таро[6] и овощи. Мой родной дом был типичным: двухэтажная постройка, выходящая фасадом на юг. Комната наверху предназначалась для того, чтобы в ней днем собирались и работали женщины, а ночью спали незамужние девушки.

Комнаты для каждой семьи и отдельное помещение для животных находились внизу, по обеим сторонам от главной комнаты, где корзины, наполненные яйцами или апельсинами, и стручки сухого красного перца свисали с центральной балки. Их подвешивали туда, чтобы защитить от мышей, цыплят и свиней. У одной стены стояли стулья и стол. В углу у противоположной степы находился очаг, где Мама и Тетя готовили еду. В нашей главной комнате не было окон, поэтому в теплое время года мы держали двери открытыми — для доступа света и воздуха. Остальные комнаты в нашем доме были маленькими, полом служила утоптанная земля, и, как я уже сказала, наши животные жили в доме вместе с нами.

Я никогда не задумывалась о том, была ли я счастлива в детстве, и было ли это время веселым. Как обычная девочка, я жила в обычной семье, в обычной деревне. Я не знала, можно ли жить по иному, и не тревожилась об этом. Но я помню день, когда начала задумываться обо всем, что меня окружает. Мне только-только исполнилось пять лет, и у меня было чувство, будто я переступила высокий порог. Я проснулась до рассвета, в голове у меня словно что-то тикало. Это ощущение заставило меня быть внимательной ко всему, что я видела и пережила в этот день.