Снежный Цветок и заветный веер - [106]
После того как я побеседовала по электронной почте о языке нушу с поклонницей моих произведений Мишель Ян, она очень любезно разыскала, а потом переслала мне все, что нашла в Интернете по этому предмету. Мне оставалось только составить план путешествия в уезд Цзанъюн (ранее называвшийся Юнмин), куда я и отправилась осенью 1992 года при помощи Пола Мура из «Краун Трэвел». Когда я прибыла на место, мне сказали, что я была второй иностранкой, собиравшейся побывать там, хотя я сама знала пару других людей, по-видимому, пролетевших, минуя радары. Я могу честно сказать, что эта местность и сейчас считается очень отдаленной и уединенной. По этой причине я хочу поблагодарить господина Ли, который является не только замечательным водителем (какого трудно найти в Китае), но и очень терпеливым человеком, что проявилось во время наших переездов из деревни в деревню, когда его машина застревала то на одной грязной дороге, то на другой. Мне очень повезло, что моим переводником был Чэнь И Чжун. Его дружелюбная манера общения, готовность входить непрошеным в чужие дома, искусное обращение с местным диалектом, знакомство с китайской классической литературой и историей и его неподдельный интерес к нушу — тому, о чем он ничего не знал, — помогли моему путешествию стать особенно плодотворным. Он переводил разговоры на деревенских улицах и на кухнях также, как и истории нушу, собранные в музее. (Позвольте мне особо поблагодарить директора этого музея, разрешившего мне просмотреть всю коллекцию.) Я опиралась на перевод Чэня во многих случаях, включая и перевод поэмы времен династии Тан, которую Лилия и Снежный Цветок писали друг у друга на теле. Так как этот регион все еще закрыт для иностранцев, я должна была путешествовать в обществе уездного чиновника, также по имени Чэнь. Он открыл для меня множество дверей, а его отношения с его красивой и обожаемой дочерью ясно показали мне, насколько в Китае изменилось положение маленьких девочек.
Господа Ли, Чэнь и Чэнь возили меня на машине, на повозке, запряженной пони, на лодке и ходили со мной пешком повсюду, чтобы я могла увидеть все, что мне хотелось. Мы поехали в деревню Тун Шань Ли и встретились с Ян Хуаньи, которой тогда было девяносто семь лет и которая была самой старой писательницей нушу среди живущих. Ее ноги были перебинтованы, когда она была девочкой, и она рассказала мне о своих ощущениях во время бинтования, а также о своей брачной церемонии и других праздниках. Несмотря на то, что противодействие бинтованию ног началось еще в конце девятнадцатого века, в деревенских районах этот обычай существовал и в двадцатом веке. Лишь в 1951 году, когда армия Мао Цзэдуна освободила уезд Цзяшон, бинтованию в регионе, где когда-то было распространено нушу, пришел конец.
В последнее время в Китайской Народной Республике нушу оценивается как важный элемент революционной борьбы китайского народа против угнетения. Поэтому правительство предприняло шаги для сохранения языка, создав в Пувэе школу нушу. Именно там я встретила учительницу Ху Мэй Юэ и взяла у нее и членов ее семьи интервью. Она поделилась со мной историями о своих бабушках и о том, как они обучили ее нушу.
Даже сейчас деревня Тункоу является особым местом. Архитектура, настенная живопись, развалины храма предков — все свидетельствует о высоком уровне жизни людей, которые когда-то населяли деревню. Интересно то, что, хотя сейчас деревня бедна и отдалена, в храме записаны имена четырех человек, ставших чиновниками самого высокого ранга во времена правления императора Даогуана. Помимо того, что я узнала в общественных зданиях, мне хотелось бы поблагодарить многих жителей Тункоу, которые разрешали мне свободно входить в их дома и отвечали на мои бесконечные вопросы. Я также благодарна жителям Цяньцзядуна, которая считается Деревней Тысячи Семей Яо, вновь открытой китайскими учеными в 1980-х годах, принимавшим меня как почетную гостью.
В первый же день после возвращения домой я послала электронное сообщение Кэти Зильбер, профессору в Уильямс-колледже, которая еще в 1988 году занималась исследованием нушу для своей диссертации, чтобы сказать ей, насколько я была потрясена тем, что она прожила шесть месяцев в таком уединенном и неприспособленном для житья месте. С тех пор мы разговаривали по телефону и переписывались по электронной почте по поводу нушу, жизни женщин-писательниц и Тункоу. Мне также необыкновенно помогла Хуэй Даун Ли, которая ответила на мои бесчисленные вопросы о церемониях, языке и домашней жизни. Я бесконечно благодарна им за их знания, открытость и энтузиазм.
Я в долгу перед трудами нескольких других ученых и журналистов, писавших о нушу. Это Уильям Чиан, Генри Чу, Ху Сяошэнь, Линь-ли Ли, Фэй-вэнь Лю, Лю Шо-ухуа, Анн Макларен, Ори Эндо, Норманн Смит, Вэй Лимин и Лимин Чжао. Язык нушу в основном опирается на стандартные фразы и образы, такие как «феникс громко кричит», «пара уточек-мандаринок» или «нас соединили духи небес». И я, в свою очередь, опиралась на переводы тех, кого перечислила выше. Однако поскольку это все же роман, я не стала использовать обычную пятислоговую и семислоговую рифму, принятую в
