Снежная сказка - [22]

* * *

Прождав лишние десять минут, Анатолий матюкнулся и пошел в кабинку переодеваться. Еще в баре, выпивая с Машкой, он почувствовал нехороший ледок под ложечкой. Такое чувство всегда возникало у него, когда его друг и адвокат Вадик Гарфункель вляпывался в очередной сюжет по уши.

Из кабинки он вышел уже облаченный в костюм Дедушки Мороза. Поймав пробегавшую мимо Снегурку, он торжественно приказал ей: «Отведи-ка меня в зал вип-персон, внученька!»

— Хорошо-хорошо, дедушка! — кокетливо согласилась Снегурка. — Мне ведь не трудно. Главное, чтобы вы сами не пожалели… потом.

Скрытой угрозе, прозвучавшей в ее словах, Анатолий не придал никакого значения. И напрасно. Вообще его в этот момент тревожила только одна мысль: сподличает Женька в отношении безобидного Вадика или нет? В голове проносились светлые периоды их совместного существования, и Толик начинал верить, что Женька не такая уж сука, да и от Вадика она никогда не слышала дурного слова. Потом он вспоминал все ее последние выходки и обливался холодным потом в страхе за беззащитного адвоката, который, к тому же, еще и нарядился с его подачи в такую же дурацкую, легкую шубку, какая болталась на сопровождавшей его Снегурке.

Снегурка раздвинула сверкавшие льдинками в затейливой подсветке нити стекляруса и крикнула: «Встречайте Дедушку Мороза!» Перед тем, как на Толика навалилось штук пять огромных амбалов, он увидел избитого Вадика в порванной шубке, залитой кровью… Вадик был привязан к высокому стулу, но разбитыми губами он попытался улыбнуться другу, прошептав: «Я тебя не выдавал, Толя!»

Толик рычал, кусался, пытался вырваться, пихался головой, ногами… Но веревки все туже стягивали грудь и от каждого движения гулкими взрывами колотила в висках кровь. «Не хочу жить с этой сукой!» — билась в нем даже не мысль, а последнее в затухающем сознании светлое, новогоднее желание…

Когда Анатолий пришел в себя, он почувствовал, что плотно прибинтован к чему-то теплому, надежному и, как ему показалось, даже родному. Но повернуть голову ему не удавалось. Зато он ему удалось хорошо рассмотреть, что Вадик привязан к побитой девушке Снегурке, правда, совсем не той, которая подставила его засаде.

— Итак, что мы имеем? — тихо сказал выступивший из темноты человек, перед которым все почтительно расступились. — Имеем, наконец-то, вполне профессиональные действия нашей муниципальной милиции во главе с капитаном Серегиным! Похлопаем, господа!

Раздались дружные аплодисменты. Топтавшийся в толпе капитан, на которого все стали смотреть с признательными улыбками, хлопать по плечу и пожимать руки, смутился и покраснел.

— А еще мы имеем очередной провал нашего районного отделения ФСБ! — многозначительно сказал человек, который, конечно, был ни кем иным, как самим господином Наумовым. — Очевидно, нашему генералу захотелось лично проинспектировать наиболее горячие точки локальных региональных конфликтов. Я к вам обращаюсь, генерал!

Мужчина во фраке с бокалом шампанского хотел было зарыться поглубже в окружающую общественность, но все тут же отошли от него, как от чумного.

— Со снайперами вышел полный провал! Лично я буду настаивать перед центром, чтобы за федеральную безопасность в нашем районе впредь отвечал человек, которому я могу доверять. Ладно, проехали.

Наумов подошел к арестованным, пнул ногой в теплый бок, пригревшийся за спиной у Толика. Бок застонал, и от этого стона на Толика стало неумолимо накатывать бешенство, которого даже он в себе боялся.

— А здесь мы имеем наш дорогой совок, нашу похеренную дружбу народов и прочий пролетарий всех стран. Посмотрите, как символично подобраны фигуранты! Во-первых, они у нас нынче просто монументы великого скульптора Мухиной! Как нарочно на рабочих с колхозницами разбились! И вот такая гниль мешала жить и дышать нашей стране 70 лет! Такие вот отморозки нам светлый праздник решили испортить! А во-вторых, взгляните, это же целый интернационал! Хохлушка, армянин, а эта, вроде бы, русская, — сказал Наумов, брезгливо рассматривая испуганное личико Жариковой с синяком под левым глазом. — Ну, и этот туда же… гм… условно русский. Н-да… Просто какой-то анекдот получился про русского, украинца, армянина и еврея… Нехороший, шовинистический анекдот!

— Что с ними делать прикажете? — по-военному четко потребовал прямого приказа капитан Серегин, у которого, чувствуется, больше всех зудели кулаки.

— Да ничего ты пока с ними не делай, Серегин, — шутливо ответил Наумов. — Новый год, елка, шампанское… И два комплекта Дедов Морозов и Снегурочек!

Все засмеялись, зашушукались, повторяя остроту: «Два комплекта! Два комплекта!» Наумов и сам понял, что удачно пошутил, поэтому он решил усилить юмористическое звучание своего спича: «Один комплект у нас будет основным, а другой про запас! Когда первый кончится, мы второй начнем!» Эти его слова потонули в общем хохоте! Смеялись все, включая повара-китайца, который ни слова не понимал по-русски.

Избитый, исцарапанный секьюрити подал Наумову сломанный бубен и губную гармошку: «Вот этими предметами, они шаманили, господин Наумов!»

Наумов взял старинную губную гармошку в руки, внимательно рассматривал гравировку, нутрянку из темного вишневого дерева… Толику страстно хотелось, чтобы Наумов сдуру в нее дунул. Он почувствовал, что и привязанный к нему теплый бок изо всех сил желает того же. Но Наумов резким движением вдруг ударил гармошку о коленку, гармошка жалобно крякнула, меха распались и… все! Все вокруг потемнело, налетела колючая вьюга, наметая по бамбуковому паркету горы сугробов…