Снежная сестрёнка - [26]
Но потом вдруг кое-что случилось. Тёмные тучи на небе раздвинулись, и в просвете показалось небо. Лёд ярко осветила одна-единственная звезда.
Хедвиг направилась прямо к лучу света, она скользила быстро, будто её нёс ветер, а звезда светила всё ярче. Она была как солнце. Тёплое жёлтое солнце.
Вскоре Хедвиг приблизилась к звёздному лучу. Она остановилась и медленно скользнула в него, а потом обернулась ко мне. И я видел, что она счастлива, по-настоящему счастлива.
Пока Хедвиг стояла в луче света, откуда-то возникла ещё одна фигурка. Я не видел, откуда она взялась, она появилась внезапно. Девочка. Чуть выше Хедвиг. Она остановилась, посмотрела на меня и улыбнулась. Её улыбка говорила, что ничего плохого не случится, что всё будет хорошо.
Это была Юни, моя сестра.
Я поднял руку и помахал ей, а она помахала мне в ответ. Потом Юни повернулась к Хедвиг и взяла её руки в свои. Они постояли так немножко, будто знакомились.
Хедвиг кивнула.
Девочки вместе стали кружиться в пируэте.
Сначала медленно, потом быстрее. Они кружились и кружились, ни одна не покачнулась, не споткнулась.
Всё быстрее и быстрее.
Вскоре их фигурки слились в одну и стали напоминать большой волчок.
Вокруг кружащихся девочек поднялся снежный вихрь. Он становился всё плотнее и плотнее. Снежинки искрились и сверкали. Наконец облако снега окутало их так плотно, что я больше ничего не мог различить внутри этого облака, я видел только вихрь снежинок.
Потом снежное облако рассыпалось. Юни и Хедвиг исчезли. В воздухе остались только редкие снежинки.
На небе тучи снова сгустились и закрыли звезду. Свет пропал.
Остался только я. Один-одинёшенек, в холоде, в ночи и темноте. Я был счастлив оттого, что снова увидел Юни.
…Но я плакал, ведь я тосковал по ней. По Юни, моей старшей сестрёнке. По каждому мгновению, проведённому с ней. По её улыбке и слезам; по тому, как она обнимала меня ночью, когда мне было страшно.
Теперь я остался один. Даже Хедвиг меня покинула.
Один, совсем один.
Я стоял и всхлипывал, когда с кладбища вдруг послышались голоса.
Три голоса — один тоненький, другой высокий и третий низкий. Так хорошо знакомые мне голоса.
— Юлиан! — наперебой звали они меня.
— Юлиан, ты здесь? — раздался низкий голос.
В горле у меня застрял комок, и ответить я не смог.
— Юлиан! — позвал высокий голос. — Отзовись, мальчик мой!
— Братик! Где ты? — прокричал самый тоненький голос.
Наконец я смог проглотить комок и крикнул:
— Я здесь! Мама, папа, я здесь! Августа, я здесь!
Я бросился вверх по тропинке. Я словно летел над снегом.
И я видел, что они тоже бегут мне навстречу.
Мы бежали, пока не встретились. Наконец меня обняли родные руки. Мамины, папины и Августы.
Мы обнимали друг друга, как прежде, только ещё крепче. И я снова расплакался, но теперь это были слёзы радости, потому что я больше не был один. Со мной были мама, папа и Августа.
Глава 23
Я открыл глаза и сначала даже не вспомнил, какой сегодня день. Положил руки под голову, потянулся что было сил и почувствовал, как каждая клеточка просыпается. По телу побежали мурашки — от больших пальцев ног до кончиков пальцев на руках.
Я легко соскочил с постели. Много месяцев что-то будто прижимало меня к земле, будто я везде ходил с тяжеленным рюкзаком на плечах, а теперь он вдруг исчез, и я ощутил, что умею летать.
Я стоял посреди комнаты и дышал полной грудью. Да, я был почти что уверен: дай мне сейчас пару крыльев — и я взлечу.
Тут я и вспомнил, какой сегодня день.
Сегодня же сочельник. Сочельник и день моего рождения.
По всему телу пробежала дрожь.
А вдруг… вдруг Рождество так и не пришло в наш дом, вдруг мама с папой так и остались клонами себя прежних и забыли, о чём мы вчера говорили? Вдруг всё так и осталось серым и унылым?
Как можно тише я открыл дверь, вышел в коридор, остановился и прислушался.
Тишина.
Я прокрался к лестнице на первый этаж. В этот день я каждый год останавливался там и прислушивался. Так я поступил и сейчас.
Погодите, что это? Это же… это же… музыка!
Как красиво они поют!
Я спустился на несколько ступенек и услышал позвякивание подсвечника-карусели с ангелами и потрескивание огня в камине.
Рождественские звуки были на месте.
Я поспешно спустился с лестницы и принюхался. Да, рождественские запахи тоже были на месте — пахло ёлкой, благовониями, имбирным печеньем, мандаринами, корицей и какао. Всё как надо!
Больше ждать я не мог. В два скачка я одолел расстояние до двери гостиной.
И… и открыл её.
И замер на пороге. Я не мог сдвинуться с места, только моргал.
Там было так красиво и нарядно, что у меня перехватило дыхание.
Посреди комнаты сверкала рождественская ёлка. Огромная и пушистая, она была вся украшена свечами, звёздочками, сердечками и флажками. Настоящая рождественская ёлка, как надо, только ещё красивее. Такой красивой я ещё никогда не видел. И вот почему — на ней висели фотографии Юни. Открытки, которые мы с Хенриком изготовили, были развешаны на ветвях, и с них мне улыбалась моя сестрёнка.
И вся комната будто улыбалась, ведь её тоже украсили к Рождеству. На комоде у камина, как обычно, стоял вертеп. На окнах красовались еловые венки, обвитые красными лентами, на камине вереницей стояли юлениссе, которых мы с Юни и Августой за все годы успели изготовить немало.
