Снежная роза - [82]

— Что? — Летти едва слышит его, она ошеломлена тем, что он взял ее за руки, и ощущением, возникшим от этого прикосновения.

— Разве ты не видишь, Летти? Он так увлекается рассказами о вечных муках, что сводит их с ума. Она покончила с собой, эта сбитая с толку дурочка! Его надо остановить. Я больше не могу этого выносить, и ты не должна.

— Но… — Она беспомощно смотрит на него. — Должно быть, она сделала это по своей воле. Возлюбленный никогда не желал такого!

— Конечно нет. Они нужны ему живыми, а не мертвыми.

— Должно быть, она была грешницей, — говорит Летти. Ее голос звучит тверже. Несомненно, это единственно возможное объяснение. Возлюбленный изгнал смерть. Если она все же приходит, это наверняка наказание.

Артур сидит рядом с ней на кровати, по-прежнему держа ее за руки. Его близость смущает ее и заставляет чувствовать себя как-то странно.

— Летти, — мягко говорит он. — Мне бы должно быть все равно, что происходит с тобой. Ты по уши погрязла во всем этом. Но мне не все равно. Я хочу освободить тебя.

— Я свободна, — горячо говорит она. — Свободнее, чем ты со всеми своими азартными играми и подружками! Я хочу освободить тебя!

Они со злостью смотрят друг на друга, а потом он разражается смехом.

— Никогда в жизни не думал, что может случиться такая смехота. — Тут он снова становится мрачным. — Но в смерти этой бедной женщины нет ничего смешного, и, если он будет продолжать в том же духе, такое произойдет и с другими. Что-то надо делать.

Она чувствует, как ее снова начинает грызть сомнение. Она знает, что Эмили не должна была умереть. Артур насчет этого прав. Возможно… Возможно, Возлюбленный не настолько все контролирует, как обещал. А если это так, на что можно положиться?

— Что мы можем сделать? — спрашивает она.

Артур сжимает ее руку сильнее. Его серые глаза мрачны.

Как я могла думать, что он еще мальчик?Она реагирует на него всеми фибрами души.

— Не знаю, — говорит он наконец. — Но у меня есть идея. От тебя я хочу одного: чтобы ты была готова.

Возлюбленный собирает всех в церкви, где Мод наигрывает печальные мелодии. Его речь длится много часов, так долго, что трудно точно припомнить, что он сказал. Летти только знает, что дьявол объявил Эмили Пейн своей собственностью и что все остальные теперь должны быть крепче и сильнее. Вскоре Возлюбленный откроет всем истину. Еще она знает, что Артура тут нет, но она не имеет никакого представления о том, где он. Она скучает по нему гораздо больше, чем могла себе представить.

Часть четвертая

Глава 25

Однажды я просыпаюсь, и тьма вокруг меня уже не так непроглядна. Кажется, я выбираюсь из пучины мрака, в котором пребывала… не знаю, как долго. По крайней мере несколько дней. Может быть, недель. Но я и не чувствую себя прежней. Я иная.

Я вижу, что с моей кровати убраны вещи Хедер. Они сложены на стоящем рядом стуле. Там нет ни Спаркни, ни Теддингтона. Эти две любимые игрушки сгорели. Есть только набивная птица-топорик, которую я обнаружила в ящике, принесенном Каз. Маленький чемодан Хедер закрыт. Я раздавлена горем. Оно как паровой каток, и нет надежды, что когда-нибудь горе уйдет. Но не исключено, что я научусь с ним сосуществовать.

Раньше такое казалось мне невозможным. Это было непереносимо. Нестерпимо. Я не могла этого выдержать. Единственное, чего мне хотелось — оказаться в той спальне вместе с Хедер, когда комнату объяло пламя, — было невозможным. Поэтому я создала другую реальность и вошла в нее. Жить в ней было легче.

Я тяжело вздыхаю. Выход из сотворенной реальности изранил меня и открыл правду о моей жизни. Пока я недостаточно сильна, чтобы с этим справиться. В моей голове шелестят слова:Домой…ты должна вернуться домой…помнишь?Но я не слушаю. Не сейчас. Возможно, когда-нибудь. Может быть, скоро.

Раздается стук в дверь, и входит женщина. Она молода, может быть, немного за двадцать, с каштановыми волосами, зачесанными назад, и карими глазами за стеклами очков.

— О, привет, ты проснулась, — говорит она, улыбаясь. — Сегодня завтраком занимаюсь я. Голодна? — Она поднимает принесенный поднос и показывает его мне.

— Не очень. — Я сажусь, опираясь на подушку.

— Это неудивительно. В последнее время ты ела не много. Желудок у тебя, вероятно, сжался. Выпей, по крайней мере, кофе. — Она пристраивает поднос мне на колени и сама садится на кровать. — Если можешь, попробуй съесть тост. С джемом. Ням-ням.

Я улыбаюсь ей, но не потому, что мне весело. Я тронута ее заботливостью, и у меня возникает ощущение, что она знает меня лучше, чем я ее. Она с интересом смотрит на меня, пока я отхлебываю кофе.

— Ты выглядишь иначе, — замечает она. — Что-то изменилось.

— Да. — Я киваю. — Думаю, я чуть больше похожа на прежнюю себя. Извини. Не могу вспомнить, как тебя зовут.

— Дора. — Она похлопывает себя по груди и снова улыбается. — Это означает «дар». Арчер забавный. Я всегда говорила, что он думает, будто он дар Божий, так что он стал звать меня Дорой. На самом деле я Теодора.

Я смущенно улыбаюсь. Я понятия не имею, о чем она говорит.

— Как долго я болела?

— Больше недели. Ты была в плохом месте. Не знаю, что с тобой случилось, но Возлюбленный говорит, что это нехорошо.