Снежная роза - [36]

— Прочь с дороги! — приказывает Арабелла, выпрямляясь так, что становится выше ростом, и каждый его дюйм излучает достоинство. — Вы не понимаете? У вас нет надо мной власти. Если вы попытаетесь помешать мне сесть на поезд, я подам на вас в суд! Я подам в суд за похищение, за незаконное лишение свободы! Я знаю свои права. Вы не можете запретить мне действовать по собственному усмотрению. Я подам заявление в Комиссию по призрению душевнобольных!

Наступает пауза, пока мужчины переваривают эти слова. Леттис видит, что они колеблются, и Арабелла это чувствует. Она властно говорит:

— Дайте мне пройти!

Стрелки на часах, висящих над платформой, чуть передвигаются. Остается одна минута до отправления поезда. Они должны поторопиться, или они опоздают.

Барретт отступает, освобождая дорогу.

— Хорошо, — неохотно говорит он. — Мы вынуждены отложить это дело на потом.

— Скажите спасибо, что вас не арестовали! — Арабелла шагает мимо него. — Идем, Летти!

«Поезд ради нас задерживают», — понимает Леттис, следуя за сестрой. В руках у нее по-прежнему свернутое твидовое пальто.

Вокзальный служащий держит поднятый флажок, во рту у него свисток, и он ждет, пока мы сядем в свой вагон первого класса.

Носильщик бросается вперед, чтобы открыть дверь, и теперь они в вагоне, устраиваются на сиденьях друг напротив друга. Кроме них, в купе только одна пожилая дама. Раздается свисток, поезд медленно трогается, окна окутывает пар, их слегка толкает вперед.

— Вот, — говорит Арабелла удовлетворенно. — Будут знать!

Поезд устремляется на запад, прочь от Лондона, пока Арабелла объясняет, что произошло.

— Разве тебе не интересно, где я была? — спрашивает она.

— Я слышала, что ты лечишься. Я знала, что на Рождество у тебя была инфлюэнца. Я думала, ты поправляешься в каком-то приятном месте.

— Приятном? Едва ли! — Арабелла фыркает. — Нет, моя дорогая. Они держали меня взаперти.

— Что?

— Да. Согласно Закону об умственной неполноценности. Моя драгоценная сестра и ее заботливый муж, желающие мне, само собой разумеется, только добра! И это никак не касается моих двадцати тысяч в год и того факта, что Хэнторп принадлежит мне. — Она хмурится и с прищуром смотрит на Летти. — Ты в самом деле не знала?

— Нет, — ахает Летти. Она действительно потрясена, хотя прекрасно осведомлена о склонности своей сестры к разыгрыванию драм и полету фантазии. Сцена на вокзале — наслаждение для Арабеллы. Не стоит верить всему, что говорит сестра. В прошлом это не раз ввергало ее в неприятности.

— Я была в психиатрической лечебнице «Муркрофт» в Хиллингтоне. Милое местечко, надо сказать. — Ее голос сочится сарказмом. — Меня забрали против моей воли в тот момент, когда я выходила из церкви. Благодаря Сесили и Эдварду мои умственные способности сочли слишком слабыми для пребывания в современном мире, и меня заперли вместе с настоящими сумасшедшими и слабоумными! — Ее глаза полны гневных слез. — Я могла бы остаться там на всю жизнь. Но, конечно, Возлюбленный не мог такого допустить. Он послал мне на помощь преподобного Эшли.

— Преподобного Эшли? — слабым голосом спрашивает Леттис.

Еще один незнакомец. Еще один авторитет. Она знала, что Сесили и Эдвард были обеспокоены по поводу Арабеллы. Она не могла не знать. Она не присутствовала на обследовании, которое убедило их поместить Арабеллу в психиатрическую лечебницу, но она хорошо знала, что привело к такому результату. Арабелла, искренняя и честная до предела, понятия не имела, что могла быть игрушкой в их руках.

— Да. Хороший человек, истинно верующий. Новообращенный. Сочувствует нашему делу. Он знает Возлюбленного, он понимает. Он намерен присоединиться к нам в должное время. Он позаботился, чтобы меня переместили из психушки в дом миссис Портер в Пэкхеме. Она добрая женщина, вдова, которая берет к себе пациентов, не подходящих для психиатрической лечебницы, которым тем не менее не позволено жить одним. Она за ними присматривает. Что ж, ей хватило пяти минут, чтобы убедиться, что никакая я не сумасшедшая. С ней живет одна бедолага — смирная, но не в себе, маниакально моет руки каждые две минуты, не способна разговаривать, что-то себе под нос все время напевает. Трудно придумать больший контраст, и преподобный Эшли быстро убедил миссис Портер отпустить меня. И я телеграфировала тебе меня встретить. — На лице Арабеллы появился злобный оскал: — Но эта гнусная Ханна, ее дочь, — я уверена, что она получает плату от властей. Она, должно быть, предупредила их о моих планах. Я ей никогда не доверяла! Я объяснила миссис Портер, что удерживать меня — незаконно, если я в здравом уме. Я не опасна ни для себя, ни для окружающих. Не имеет значения, что другие не согласны с моими убеждениями. Летти, это означает, что я должна быть на свободе. Так постановил суд, это прецедент! И преподобный Эшли это знает, именно он сказал мне, что я могу уйти, если хочу. И теперь… — Арабелла снова выпрямляется, вдохновленная собственной речью. — Я еду домой, чтобы вернуть то, что мне принадлежит.

«Вот те на! — думает Леттис. — Это означает неприятности». Она не уверена, на чьей стороне ей следует быть, — ни одна из них ее не привлекает. Она знает, что под внешней респектабельностью Сесили и Эдварда скрывается стремление распоряжаться семейным состоянием в собственных интересах, однако тот факт, что они зашли так далеко, ее пугает. Если они готовы держать Арабеллу под замком, то не могут ли они поступить таким же образом и с ней? В конце концов, Арабелла брала ее на одно из молитвенных собраний…