Снежная почта - [30]

Я говорил: ничего мне от жизни не надо,

Ни полушарий Земли, ни сияющих горных вершин.

Думал я так: полушария мозга сильней

Подлинной жизни, а выдумка ярче природы.

Разум, вместивший в себя очертанья свободы,

Счастлив не солнечным светом, а миром теней.

Думал я так, но душа тосковала по ним,

Солнечным людям, не знающим страха и боли.

Значит, свобода души – лишь предчувствие воли,

Я несвободен, но мыслью к свободе гоним.

Скрытая камера

Александру Кушнеру

1.

Будь осторожен, прохожий!

Ладный, умытый, пригожий

От головы и до пят,

Чувствуешь ли меж лопаток,

Как осторожен и краток

Мой изучающий взгляд?

Точно анбтом над линзой

Или чайханщик над брынзой,

Я над тобою склонен.

Вижу такие детали,

Что до меня не видали

В хрониках прошлых времен.

Плох ли, хорош современник,

Я его преданный пленник,

Он мой заглавный мотив.

Лирика – это не фокус!

Главное – точно на фокус

Свой навести объектив.

2.

Кого-то подслушать украдкой,

Кого-то увидеть, а там

Вдвоем с молчаливой тетрадкой

За ними пройти по пятам.

И, пользуясь свойствами зренья,

Их судьбы – трудны ли? легки? —

В другое продлить измеренье,

В скупое пространство строки.

3.

Поэт, парящий над толпой?

Нет, это не для нас с тобой.

Поэт, невидимый в толпе,

Скорей, по мне и по тебе.

Пророческий и трубный глас —

Он, очевидно, не для нас,

И в позе гордой красоты

Не устоим ни я, ни ты.

Скорей, останется для нас

Полночный час да зоркий глаз,

Да скрытой камеры щелчок.

Никто не видел и – молчок.

К ветру

1.

Ветер, я снова болен.

Робок мой детский дух.

Я выбирать не волен,

Ты же свободен, друг!

Трудно стоять спиною,

Валит и бьет с боков.

Распоряжайся мною

Там, в глубине веков.

2.

Черный ветер прилетел,

Страшный ветер прошлогодний

Дикой флейтой засвистел,

Дырку высверлил в душе

И вытягивал из тел

Звуки музыки звериной.

На девятом этаже

Я живу с женой Мариной.

Колыбельную нам пел

Довоенный ветер.

3.

Паскудная мысль о поэте,

Поспешно латающем течь,

Покуда на всем белом свете

От ветра ни встать и не лечь;

И вышивка шелковой речи

На ощупь гладка и тепла,

Пока прикрываются свечи

Броней ветрового стекла.

4.

Ветер порывами правит.

Ветер стучится в виски.

Ветер погонщика славит

И ослепляет пески.

Ветер Сахары и страха,

Ветер, как бич пастуха,

Гонит верблюдов Аллаха

К мертвому морю стиха.

5.

Телеграмма далекого века.

Римский Форум, рифмованный зал.

Жил на свете философ Сенека,

По-латыни трактаты писал.

Прилетел этот ветер оттуда,

Чтоб смешать костяной алфавит.

Был убит обыватель Иуда,

А философ Сенека забыт.

6.

Вихрем разве назову

Я тебя, спасая крыши?

Слышишь? Незачем Неву

Загонять до льва и выше.

Наводненья хороши

В историческом аспекте.

Я шагаю. Ни души

На Владимирском проспекте.

Кто прохожих не пугал

И во мраке не скрывался?

Пушкин где-то здесь шагал,

Кушнер где-то ошивался.

Может быть, пора и мне

Быть у ветра на ремне.

Тихое сердце

В темном провале колодца

Светит живая вода.

Тихое сердце не бьется,

Только вздохнет иногда.

Плоти комочек несчастный

Величиною с кулак.

Чем-то душе сопричастный

Тайный о времени знак.

Слышу, как медленной кровью

Ты прорастаешь во мне.

То, что казалось мне новью,

Все для тебя в старине.

Если поспешного пыла

Полон я в утренний час,

Шепчешь ты: «Все это было.

Все это было не раз.

Нам суждено повториться

Даже в предчувствиях, но

Этой водою напиться

Тоже не всем суждено».

Скрипка

За дверью скрипка заиграла.

Я раньше скрипку не любил.

Теперь то время миновало,

Я навсегда его забыл.

Стою на лестничной площадке

И жадно слушаю, как там

Скрипач в таинственном порядке

Разводит ноты по местам.

Струна пиликает так тонко —

Порой не уследить за ней.

Нужна другая перепонка,

Нежнее, может быть, моей.

Стою, и слушаю, и плачу,

И говорю с самим собой,

Что я совсем немного значу

Пред этой скрипочкой сухой,

Которая вот так, невольно,

Случайно, судя по всему,

Заставит плакать добровольно

И неизвестно, по чему.

«Времени тонкие нити…»

Времени тонкие нити —

Елочный дождь от верхушки;

Бусы, гирлянды событий,

Хлопоты, хлопья, хлопушки.

В спешке (куда не успели?),

В блестках (а все же тревожно!)

Не замечаем, что ели

Снегом укрыты надежно.

Не понимаем, что корни

В землю врастают не сразу.

Надо немного спокойней

Каждую новую фразу.

Надпись на полях

Ю. М.

Сколько бы лет мы ни жили,

Лишь ускользающий час,

Сладкий, как запах ванили,

Дразнит и мучает нас.

Он, неизвестный, манящий

Близостью жизни иной,

Ярче, чем день настоящий,

Даже в минуте одной.

Может быть, в том-то и счастье,

Чтоб, догоняя его,

Жить настоящим отчасти

И не винить никого.

«Милая! Не посмотрев на небо…»

Милая! Не посмотрев на небо,

Многие уходят умирать.

Разве на земле достанет хлеба,

Чтобы накормить всю эту рать?

Мы с тобой, попутчики живые,

Говорим на тихих языках

И глядим, как будто бы впервые,

На просветы в низких облаках.

Там, в провалах туч, в бездонных ямах,

В глубине прощальных наших глаз,

Столько птиц, свободных и упрямых,

В небо улетающих от нас.

Сколько лет!.. Мелькнули, улетели,

Будто краску смазали с холста.

Милая! Предсмертный холод в теле.

Пустота бумажного листа.

Театр

"…Боже!

Каким ничтожным, плоским и тупым

Мне кажется весь свет в своих затеях.

Глядеть тошнит…»

В. Шекспир

(«Гамлет», акт I, сцена 2)

1. Бедный Йорик

Могильщики, как черви. Гнуснее нету харь!

Принц Гамлет держит череп, а череп, как фонарь,

Сияет бледным светом, и челюсти в земле.