Снежная королева - [56]

Шрифт
Интервал

Никто еще не называл Сэма красивым, но он идет по жизни настолько уверенно и без сожалений, что почти каждый, кто с ним знаком, так или иначе отмечает его поразительную сексуальность.

Они с Барретом познакомились всего пять месяцев назад в корейском магазинчике на нижнем Бродвее, у холодильника, вместо стеклянной дверцы печально занавешенного широкими полосками прозрачного пластика, которые вызывают в воображении образ нищей захолустной больницы, где не хватает лекарств, где все, что можно сделать для умирающих больных, – это оградить их от мух.

Первым, о чем заговорили Баррет с Сэмом, были сравнительные достоинства коки и пепси.

В один прекрасный вторник идешь ты вечером домой и вдруг решаешь заглянуть в магазинчик, где ты никогда прежде не был, чтобы купить кока-колы. Во вторник, в шесть тридцать две вечера. В магазине у холодильника ты видишь крупного мужчину, и, поскольку он тебе никто и тебе все равно, что он может о тебе подумать, ты естественно и непринужденно (для этого не нужно храбрости) спрашиваешь его: “Кока или пепси?” Нет ничего удивительного в том, что мужчина поворачивается взглянуть на тебя, задумчиво улыбается, как будто ты задал серьезный вопрос, и говорит: “Пепси. И думать нечего. Кока – это “Битлз”, а пепси – “Роллинг стоунз”».

И лишь отчасти удивительно взглянуть в глубину его славных серых глаз, увидеть в них безропотную усталость и представить – заведомо зная, что ничего такого не будет, – представить, как он положил голову тебе на колени, а ты сидишь, перебираешь его (вызывающе немытые) волосы цвета пушечной бронзы и приговариваешь: отдохни, забудь на минуту обо всем.

Сэм не во вкусе Баррета (хотя до их встречи Баррет утверждал, что никакого такого “вкуса” у него нет). Сэм не молод и не жизнерадостен по-щенячьи, он не широкоплечий борец и вообще не из тех, кого бы захотел написать Икинс.

Любовь приходит не только без предупреждения, но так нечаянно, так наобум, что начинаешь недоумевать, почему еще кто-то хоть сколько-нибудь верит в причинно-следственную связь.

Баррет замирает на балюстраде, не отрывая глаз от Сэма. Когда же, размышляет Баррет, и этот пошлет меня куда подальше и-мейлом или эсэмэской? Или он просто перестанет отвечать на звонки? Такая теперь у Баррета традиция. Уже никогда не бывает по-другому.

У Баррета возникает мысль – появляется и в тот же миг исчезает – развернуться и уйти из парка; стать на сей раз тем, кто исчезает, кто оставляет в растерянности, кто ничего не объясняет, кто даже не лезет в драку, лишая тебя на прощание и такого сомнительного удовлетворения; кто просто отчаливает, потому что (похоже), несмотря на взаимную приязнь и секс, вы в принципе можете друг без друга обойтись; потому что крючочки не цепляются за петельки; потому что нет связующих уз, непрестанного поклонения, мольбы о милосердии – зачем молить, когда так легко даровать милосердие самому себе. Баррету интересно, каково это – быть другим, мужчиной, который решил, что с него хватит, которому удается улизнуть, прежде чем начнется хаос, прежде чем на него посыплются обвинения и упреки, прежде чем с него станут требовать ответа о том, Когда, Зачем и С Кем.

Бет получила пять с лишним дополнительных месяцев. Нежданно-негаданно. Три месяца и четыре дня, пока болезнь не вернулась, она считалась совершенно здоровой, и Баррет до сих пор жалеет (у него, как он считает, вполне достаточно поводов для сожаления), что она так быстро и тяжело тогда снова заболела, что ему так и не удалось выбрать подходящий момент, чтобы спросить, испытывает ли она благодарность за полученную отсрочку.

Она наверняка была за нее благодарна. Баррету хочется в это верить. Разве она сама довольно ясно не сказала об этом в новогоднюю ночь? Пусть даже не произнося слова “благодарность”, разве она не дала им с Тайлером понять, что рада вот так праздновать с ними со всеми, но осознает (сейчас, оглядываясь назад, действительно кажется, что осознавала), что она вроде призрака, которому из-за какого-то сбоя в системе позволено явиться среди живых в телесном облике, что должно быть – разве нет? – чрезвычайно приятно. Но какая тут радость, если, когда рак вернулся, она почувствовала себя дважды преданной, жестоко обманутой, подло кинутой.

Сэм, по всей видимости, тоже рано или поздно уйдет от него. Ведь до сих пор все уходили. Но, с другой стороны, времени-то так мало. Баррет расправляет плечи и идет к лестнице, ведущей к площадке с фонтаном, туда, где бесконечно терпеливо стоит ангел и где ждет его Сэм.

* * *

Закрыв магазин, Лиз понимает, что не может сейчас идти прямо домой. Объяснение, что, мол, немолодая женщина страшится снова оказаться в своей пустой квартире, было бы в ее случае слишком пошлым, слишком ходульным – к чему этот пафос, – и тем не менее, вместо того чтобы идти домой, она отправляется бродить по Уильямсбергу в один из последних теплых ноябрьских вечеров. Бары и рестораны на Дриггс-авеню заполнены под завязку, а у дверей на тротуарах еще толпятся жаждущие, чьи имена есть в списках, ждут, пока их пустят внутрь, курят и смеются. И всем здесь двадцать четыре года.


Еще от автора Майкл Каннингем
Дом на краю света

Роман-путешествие во времени (из 60-х в 90-е) и в пространстве (Кливленд-Нью-Йорк-Финикс-Вудсток) одного из самых одаренных писателей сегодняшней Америки, лауреата Пулицеровской премии за 1999 г. Майкла Каннингема о детстве и зрелости, отношениях между поколениями и внутри семьи, мировоззренческой бездомности и однополой любви, жизни и смерти.


Плоть и кровь

«Плоть и кровь» — один из лучших романов американца Майкла Каннингема, автора бестселлеров «Часы» и «Дом на краю света».«Плоть и кровь» — это семейная сага, история, охватывающая целый век: начинается она в 1935 году и заканчивается в 2035-м. Первое поколение — грек Константин и его жена, итальянка Мэри — изо всех сил старается занять достойное положение в американском обществе, выбиться в средний класс. Их дети — красавица Сьюзен, талантливый Билли и дикарка Зои, выпорхнув из родного гнезда, выбирают иные жизненные пути.


Часы

Майкл Каннингем (р. 1953) – американский писатель, лауреат Пулицеровской премии за 1999 год.Как устроено время? Как рождаются книги? Как сцеплены между собой авторские слова-сны? Как влияют события (разнесенные во времени и пространстве) на слова, а слова – на события? Судьба Вирджинии Вулф и ее «Миссис Дэллоуэй». Англия 20-х и Америка 90-х. Патриархальный Ричмонд, послевоенный Лос-Анджелес и сверхсовременный Нью-Йорк. Любовь, смерть, творчество. Обо всем этом и о многом другом в новом романе Майкла Каннингема «Часы» (Пулицеровская премия за 1999 г.).


Избранные дни

Майкл Каннингем, один из талантливейших прозаиков современной Америки, нечасто радует читателей новыми книгами, зато каждая из них становится событием. «Избранные дни» — его четвертый роман. В издательстве «Иностранка» вышли дебютный «Дом на краю света» и бестселлер «Часы». Именно за «Часы» — лучший американский роман 1998 года — автор удостоен Пулицеровской премии, а фильм, снятый по этой книге британским кинорежиссером Стивеном Долдри с Николь Кидман, Джулианной Мур и Мерил Стрип в главных ролях, получил «Оскар» и обошел киноэкраны всего мира.Роман «Избранные дни» — повествование удивительной силы.


Начинается ночь

Майкл Каннингем — один из талантливейших прозаиков современной Америки, нечасто радует читателей новыми книгами, зато каждая из них становится событием. В последнем романе "Начинается ночь" (By Night fall, 2010) главный герой — Питер Харрис, владелец художественной галереи, отчаявшийся найти настоящую красоту в современном искусстве, где господствует китч. Его привычная жизнь с постоянными проблемами (работа, непростые отношения с дочерью, "кризис среднего возраста" и т. д.) неожиданно взрывается с приездом Миззи, младшего брата его жены.


Дикий лебедь и другие сказки

В сказках Майкла Каннингема речь идет о том, что во всем нам известных сказках забыли упомянуть или нарочно обошли молчанием. Что было после того, как чары рассеялись? Какова судьба принца, с которого проклятье снято, но не полностью? Как нужно загадывать желания, чтобы исполнение их не принесло горя? Каннингем – блистательный рассказчик, он умеет увлечь читателя и разбудить фантазию. Но будьте осторожны – это опасное приключение.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.