Снежная королева - [49]

Баррет подходит к ювелирной витрине. На черном бархатном квадрате, который Баррет выдал ей с самого начала, она аккуратно разложила два ожерелья.

– Вот, остановилась на двух, – говорит она.

Одно ожерелье состоит из амулетов – серебряного Будды, турмалина, крошечной золотой подковы, второе – витой черный шелковый шнур, на котором подвешен неграненый алмаз, льдисто-сероватый, чуть крупнее фасолины.

– Если я скажу, что оба красивы, вам это, конечно, не слишком поможет, – говорит Баррет.

Девушка смеется, но потом внезапно умолкает, словно боится смехом оскорбить Баррета.

– Смешно, конечно, – говорит она. – Это же всего-навсего украшение.

– Да, но вам его носить, поэтому важно не ошибиться.

Она рассеянно кивает, рассматривая ожерелья.

– Если вам не подойдет то, которое вы купите, приходите, я поменяю его вам на другое, – говорит Баррет.

Девушка снова кивает.

– Я выхожу замуж, – говорит она.

Девушка поднимает на него взгляд. Глаза у нее стали темнее, влажнее и глубже.

– Вы ищете ожерелье, которое наденете на свадьбу?

– Ой, нет, что вы. На свадьбе я буду в белом платье и жемчугах его матери. – Помолчав, она добавляет: – Он из итальянской семьи.

То есть ее пугает неопределенность, она не знает, что произойдет, когда семья мужа заявит на нее свои права, как если бы она была стыдливой деревенской девушкой с маленьким приданым, которую выдают за сына феодала, переживающего не лучшие времена. Она воображает себя участницей шумных, вздорных трапез, во время которых мальчишки кидают объедки мастифам, а мужнина мать посредством язвительных взглядов выражает сомнения в ее способности родить здоровых наследников.

Девушка хочет выйти из магазина с ожерельем как с талисманом, с тем, про что сможет сказать: я выбрала его сама, и жених мой тут ни при чем. В ожерелье квинтэссенция ее самости, личного пространства, куда нельзя вторгаться.

– Ладно, давайте так: я закрою глаза и ткну пальцем в одно из двух. Выбор будет зависеть от того, обрадуетесь вы моему попаданию или пожалеете, что я не показал на другое.

Девушка робко улыбается.

– Давайте, – говорит она.

Баррет закрывает глаза. Его слепой выбор выпадает на ожерелье с талисманами.

– Ох, – вырывается у девушки.

– Вы хотели другое.

– Да, наверно, другое.

– Тогда берите его.

Она осторожно поднимает с бархата шелковый шнур с ледяным асимметричным алмазом. Надевает на шею, чуть повозившись, справляется с застежкой.

– Выглядит отлично, – говорит Баррет.

Девушка смотрится в маленькое овальное зеркало на ювелирной витрине. То, что она там видит, ей нравится.

– Красивое, – говорит она.

Баррету хочется сказать: “Не выходи за него”. Сейчас ты его любишь, наверно, он восхитителен в постели, но понимаешь при этом, хотя и не можешь сформулировать даже для самой себя, что ты будешь незаконно присвоена, поселишься в мире, где тебе будут не рады, но ты все равно будешь благодарна ему за знаки внимания, потому что слишком недолго успела проходить в незамужних красотках. Потом благодарность сойдет на нет, но ты продолжишь ездить на воскресные обеды в Джерси, где тебя будут только терпеть, пока наконец он не встанет на сторону родных, не пожалеет, что пошел против их воли, не примется недоумевать, как его угораздило жениться на тебе, а не на остроумной итальянской девушке с большой грудью – не на той, кого присмотрела для него мать. Он – подданный своей матери, возможно, сейчас он тебя любит, но со временем он растеряет интерес к тебе и начнет составлять список твоих недостатков, печалиться и негодовать, перебирая в уме твои преступления, о которых ты даже не подозреваешь.

Но вместо всего этого Баррет говорит:

– Ага, красивое. Значит, выбор сделан?

– Да. Наконец. Спасибо вам за терпение.

– Ну так и выбор непростой. Наличные или карточка?

Из тонкого зеленого бумажника она достает “мастеркард”. Он прокатывает карточку, она ставит подпись.

– Упаковать? – спрашивает Баррет.

– Нет, спасибо. Я прямо сейчас надену.

– Желаю удачи, – говорит он.

Она вопросительно смотрит на него.

– Так принято, – объясняет Баррет. – Жениха на свадьбе поздравляют, а невесте желают удачи.

– Я этого не знала.

Возникает пауза. На мгновение кажется, что это она и Баррет собираются пожениться.

– Спасибо, – говорит она и выходит из магазина.

Баррет снова принимается складывать футболки.

Лиз появляется на час позже, чем должна была. Она как будто сама не своя, но у Баррета нет версий того, что могло бы означать выражение лица, какого он раньше никогда у нее не видел. Хладнокровно-ошарашенное – единственное определение, какое приходит ему в голову.

– У тебя тут все в порядке? – спрашивает она.

– В полном, – отвечает он.

Лиз снимает куртку и идет повесить ее в подсобку. Вернувшись, становится за прилавок и принимается проверять ленту кассового аппарата, как могла бы считать ложечки после ужина старая дева, содержательница пансиона.

– А с тобой все в порядке? – спрашивает Баррет.

Она задумывается и отвечает не сразу.

– Я была на новой квартире. С Тайлером, – говорит она.

Баррет отходит поправить скейтборды, висящие на задней стене.

– Доски, наверно, больше заказывать не будем, – говорит Лиз.