Снежинка - [6]
— «Я знаю, что ничего не знаю». Сократ. Кстати, другим людям он тоже известен. Я не скрываю его от народа.
Я вертела в пальцах соломину. Если открыть и закрыть левый глаз, она превращается из двух размытых в одну четкую.
— Ненавижу быть дурой.
— Ты не дура. Лучше сказать, наивная.
— А это уже унизительно.
— Ничего унизительного тут нет. Наивный — отличное слово. Поищи его в словаре.
— Отстань!
— От латинского nativus — естественный, врожденный. Тот же корень, что у французского naitre — рождаться. — Дядя вынул поилку у телки изо рта. Трубка волочилась по соломе, словно пуповина. — Мы все наивны. Ничего иного нам не остается.
— Ты, наверное, жутко устаешь от своего глубокомыслия.
— Я научил тебя всему, что знаю. — Билли с лязгом распахнул створки стойла.
— Кажется, в этом-то и проблема.
— Перекусить мне не сделаешь?
— А у меня есть выбор?
Я протянула руку, и он поднял меня с соломы. Возле коровника валялись три дохлых теленка.
— Ничего странного не замечаешь? — спросил Билли, пнув среднего.
— Он мертвый?
Дядя перевернул теленка мыском ботинка.
— У него ноги из середины живота растут.
— Чернобыль какой-то... А с другими двумя что не так?
— Слишком крупные. Бык производит таких крупных телят, что девочки не могут их вытолкнуть. Я сделал все, что мог, но без потерь не обошлось.
— Ясно... — Я кивнула, пытаясь совладать с эмоциями. Можно подумать, понимание ситуации делает ее легче.
Я достала из холодильника ветчину, помидоры, масло и метнула на стол.
— Какая у тебя первая ассоциация на слово «веган»? — спросила я.
— Гитлер, — ответил Билли.
— У меня тоже.
— Хотя он вряд ли был веганом.
— Ага, знаю. — Я разрезала помидоры черри пополам. — Я не успела подать на учебную субсидию.
— Почему?
— У меня аллергия на реальность.
— Лечись. А если я попробую оплатить тебе учебу за этот год?
— Ты не можешь себе это позволить.
Дядя налил воды в чайник через носик.
— А ты не можешь позволить себе не ходить в колледж. Тебе надо отсюда выбраться.
— Я не готова.
— Что значит «не готова»? Ты должна прямо рваться в город!
— Ну а я не рвусь. У нас даже интернета нормального нет.
— С крыши моей колымаги сигнал толком не ловится, — объяснил Билли.
— А на ноутбук у меня нет денег.
— Так вот из-за чего весь сыр-бор? Ты не можешь ходить в колледж из-за нашего паршивого интернет-соединения?
— Не только, полно других причин. Например, кто будет присматривать за мамой?
— Не твоя забота.
— Это ты так думаешь, но кто-то же должен за ней приглядывать. Тебя я не считаю.
— По правде говоря, ты и сама не слишком здорово с этим справляешься. — Дядя уселся за стол. — С каких пор ты заделалась матерью Терезой? Ты ищешь предлог остаться, хотя должна бы рвать отсюда когти.
— Всего на год. Я могу взять академ — отложить учебу и вернуться в следующем году. И тогда уже сделать все как следует.
— Когда ни начинай, время всегда неподходящее.
— Неправда. Я хочу жить в городе.
— Погоди-ка. — Билли, вскинув ладонь, проглотил разом полсэндвича. — Давай проясним: ты вернулась пришибленная, проведя там каких-то несколько часов, а теперь хочешь туда переехать?
— Я подам заявку на место в общежитии.
— В городе, который только что напугал тебя до усрачки?
— За год я накоплю. Ты не обязан платить мне столько же, сколько Джеймсу.
— Не бойся, я плачу ему куда меньше, чем следует, за всю его работу по хозяйству, не говоря уже о том, сколько он нянчится с твоей матерью. Все это он делает на общественных началах.
— Просто плати мне достаточно, чтобы в следующем году я смогла съехать.
— И просадить все сбережения на съемную конуру в городе?
— Все так делают.
Облизнув указательные пальцы, дядя, как ребенок, принялся подбирать ими со стола крошки черного хлеба.
— Поглядим, может, куплю тебе трейлер.
— Это значит «да»? — спрашиваю я.
— Это не значит ровным счетом ни фига.
— В любом случае я не вернусь. Не могу.
— Можешь и вернешься.
— Ты меня не заставишь.
— Господи, Дебс, сама-то себя послушай. Ты хоть понимаешь, что кочевряжишься, как избалованная девчонка? Провела денек в Дублине — и нате.
Я запрокинула голову, пытаясь сдержать слезы. Они у меня всегда близко лежат. От ненависти к себе плакать хочется еще больше. Я всхлипнула. Билли вздохнул, смущенный:
— Да брось, этого только не хватало. Выше нос, снежинка!
— Не называй меня так.
— Не называй меня так, — передразнил он.
— Ты как малый ребенок, — огрызнулась я, но прием сработал: плакать я перестала. Я вытерла слезы рукавами рубашки.
— Дебс. — Дядя дождался, пока я подниму на него глаза. — Ты боишься Дублина. Не позволяй страху тебя остановить. Узнай город получше.
— Ты понимаешь, что в городе я знаю только казармы Коллинза и главпочтамт, куда таскалась с тобой на пару?
— Я пытался тебя радикализировать. Ты ведь у нас не Мод Тонн.
— Так и она была не бог весть что. Муза ирландской революции родом из Англии. — Я обмакнула в чай печенье с инжиром. — Ничего себе поворот!
— Ее отец — из графства Мейо, а в Англии она родилась не по своей вине. И как бы то ни было, от наивности она избавилась.
Размякшее печенье едва не упало в чай, но я успела поймать его ртом.
— Она позволила себя мифологизировать.
Амелия была совсем ребенком, когда отец ушел из семьи. В тот день светило солнце, диваны в гостиной напоминали груду камней, а фигура отца – маяк, равнодушно противостоящий волнам гнева матери. Справиться с этим ударом Амелии помогла лучшая подруга Дженна, с которой девушка познакомилась в книжном. А томик «Орманских хроник» стал для нее настоящей отдушиной. Ту книгу Амелия прочла за один вечер, а история о тайном королевстве завладела ее сердцем. И когда выпал шанс увидеть автора серии, самого Нолана Эндсли, на книжном фестивале, Амелия едва могла поверить в свое счастье! Но все пошло прахом: удача улыбнулась не ей, а подруге.
Взору абсолютно любого читателя предоставляется книга, которая одновременно является Одой Нулевым Годам (сокр. ’00), тонной «хейта» (ненависти) двадцатым годам двадцать первого века, а также метамодернистической исповедью самому себе и просто нужным людям.«Главное, оставайтесь в себе, а смена десятилетий – дело поправимое».
Когда жизнь человека заходит в тупик или исчерпывается буквально во всем, чем он до этого дышал, открывается особое время и пространство отчаяния и невесомости. Кейси Пибоди, одинокая молодая женщина, погрязшая в давних студенческих долгах и любовной путанице, неожиданно утратившая своего самого близкого друга – собственную мать, снимает худо-бедно пригодный для жизни сарай в Бостоне и пытается хоть как-то держаться на плаву – работает официанткой, выгуливает собаку хозяина сарая и пытается разморозить свои чувства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Охота на самцов» — книга о тайной жизни московской элиты. Главная героиня книги — Рита Миронова. Ее родители круты и невероятно богаты. Она живет в пентхаусе и каждый месяц получает на банковский счет завидную сумму. Чего же не хватает молодой, красивой, обеспеченной девушке? Как ни удивительно, любви!
В сборник популярного ангольского прозаика входят повесть «Мы из Макулузу», посвященная национально-освободительной борьбе ангольского народа, и четыре повести, составившие книгу «Старые истории». Поэтичная и прихотливая по форме проза Виейры ставит серьезные и злободневные проблемы сегодняшней Анголы.