Снести ему голову - [10]

Вмешался отец и приказал собаке убираться вон, добавив, что иначе он вышибет из нее дух. Сыновья — разумеется, за исключением Эрни — шумно поддержали его. Что же касается самого Эрни, то при этих словах лицо его исказилось и, подхватив на руки собаку, он устремился к выходу. В дверях, однако, остановился и обвел всех уничтожающим взглядом:

— Пусть только кто-нибудь попробует тронуть мою собаку — он может считать себя трупом.

В зале повисла тишина. Эрни хлопнул дверью и вместе с собакой скрылся в темноте.

Братья нерешительно топтались на месте и смущенно прокашливались. Наконец старик сказал:

— Ну что тут скажешь — паршивый сосунок. Ума-то еще не нажил, а туда же…

Трикси поспешила заверить, что на самом деле она без ума от животных, но всему же есть предел.

Вскоре Эрни вернулся — уже один — и, глянув из-под насупленных бровей на отца, принялся ныть как ребенок:

— Нельзя уже не иметь себе ничего для забавы… Это не делай, то нельзя… Собаку не держи… Роль Шута вы тоже мне не даете. Уж у меня бы точно получилось — из меня бы такой Шут гороховый вышел… — Он ткнул рукой в сторону отца. — Это все ты… Вот доктор — ученый, он правильно все сказал про тебя, что ты в этом не разбираешься. Почему ты не послушаешь его и не дашь мне сыграть? Ну почему-у…

Нытье на старика ничуть не подействовало, он только еще больше разозлился:

— Будь доволен и тем, что тебе позволят разгонять толпу. И вообще попридержи язык и не суйся не в свое дело. Да, пока не забыл… — Он повернулся к Трикси. — К нам тут в Кузнецову Рощу заходила одна иноземка. Все крутила своим носом, старая квашня. Не знаешь ли, что за птица?

Камилла дернула его за рукав и молча указала в сторону бара, где, скрытая от всех, у камина сидела миссис Бюнц. Трикси растерянно открыла рот. Четверо старших братьев принялись отчаянно прочищать глотки.

— Так она здесь? — вскричал старик Вильям. — Сидит выжидает?

— Она на несколько дней, — прошептала Трикси.

— Говори потише, Лицедей, — предупредил ее отец.

— Как хочу, так и говорю! Не нужны нам тут всякие швабры…

— Ну не надо, папа, не надо… — загалдели сыновья.

Но Лицедея было уже не остановить — так он распалился. Взглянув сквозь стеллажи с бутылками на миссис Бюнц, Камилла увидела, что та тихонько, на цыпочках семенит к выходу. При этом вид у нее был такой, будто к ней все сказанное совершенно не относится.

— Дедушка! — возмущенно воскликнула Камилла. — Она же слышала вас! Ну как вы могли! Вы же оскорбили ее чувства — а ведь она не англичанка…

— Помолчи.

— С какой это стати я должна молчать?

К всеобщему удивлению, при этих словах Эрни разразился визгливым смехом.

— Ну чисто мать! Она, заноза! — выкрикнул он, ткнув Камиллу пальцем в ребра. — Нет, вы только послушайте!

Старик Вильям гневно сверкнул глазами на внучку.

— У-ух, дурная кровь! — мрачно прогудел он.

Однако Камилла ничуть не смутилась.

— Ну хватит! — дерзко продолжала она. — Вы сами не умеете себя вести — прямо как переигравший резонер или злодей! Не обижайтесь, дедушка, но это просто залепуха!

— Что это еще за странные словечки?

— Если хотите знать — театральный жаргон.

— Ах театральный! — прогремел он. — Может, ты еще скажешь мне, что ты позоришь наш род, занимаясь этой ерундой?! Это же чертова лавочка — весь ваш театр!

— При всем моем уважении, дедушка, вы несете полную чушь.

— И это моя внучка! — вскричал он так, словно выступал на сцене. — Какая-то актрисулька! О боже! Хотя чего ж было еще ждать, когда ее выносила в чреве сама блудница в пурпуре!

Нэт и Энди, как и полагается близнецам, хором воскликнули:

— О господи!

Хозяин гостиницы не выдержал:

— Эй вы, потише, честной народ!

— Не понимаю, что вы хотели этим сказать, — с жаром возразила Камилла. — Если вы имеете в виду вероисповедание моего отца, так вам прекрасно известно, что я его не разделяю. Они с мамой решили все еще до того, как я родилась. Не я должна была быть католичкой, а мой брат, если бы он успел родиться. Я той же веры, что и вы все…

— А чем это лучше? — продолжал неистовствовать Вильям. — Небось наплевала на истинную веру, а сама хороводишься с проклятыми католиками!

Он подошел к ней вплотную. Лицо старика было перекошено от злости.

— У-у-у! — Не зная, что еще сказать, он просто вытянул вперед губы и заревел ей в лицо.

На это, к своему собственному удивлению, Камилла выпалила:

— Да нет же, честно! Господи, дедушка, вы прямо как ребенок! — и… поцеловала его.

— Ну и ну! Браво! — воскликнула Трикси, хлопая в ладоши.

Том Плоуман прислушался:

— Никак еще кто идет…

Входная дверь распахнулась, и на пороге появился высокий мужчина в драповом пальто.

— Добрый вечер, мистер Бегг, — приветливо кивнула Трикси.

— Ну-с, как поживает наш Триксик? — поинтересовался летчик-командир Саймон Бегг.

2

Впоследствии, когда Камилла узнала его поближе, она поняла, что в этой первой фразе — весь Саймон Бегг. Благодаря своеобразному свойству памяти он знал наизусть имена всех официанток и барменов и всегда был не прочь этим козырнуть. Будучи человеком весьма крепкого сложения, он к тому же имел недурную наружность. Все было при нем: большие синие глаза, густые волосы, пшеничные усы. Носил он галстук военного образца и грубый, защитного цвета шарф. Во время войны — как после стало известно мисс Кэмпион — он летал на бомбардировщике и даже был награжден.