Снега - [7]

Л е н и н. А все же?

П а в е л. Лучше не будет, факт.

Л е н и н. Вот-вот! Сейчас польских крестьян австрийцы обдирают как липок, а пошлет сюда русский царь свои войска — кого заставят их содержать? Тех же польских крестьян. Разве это справедливо?

П а в е л. Тут дело такое… Я, конечно, не знаю, кто их тут обдирает. Только и мы в России впроголодь живем, факт. Разве пошел бы я за тридевять земель в Польшу или в эту самую Силезию чертову, если б дома не было нужды?

Л е н и н. Что и говорить — со Смоленщины в Силезию далековато идти. У вас что — надел маловат или кулаков нет в деревне, к кому бы можно было наняться?

П а в е л. Надел мал, что верно, то верно. Да и землица у нас тощая — скупо родит. Кулаки же… Есть у нас в селе богатый мужик Палишин. Только вот в чем закрутка: Василина-то — дочка его. Хоть и клялась-божилась, что за мной на край света пойдет, а родительское слово преступить не смогла. Мне Палишин прямо вот так, в упор глядючи, сказал: на приданое не надейся. Никогда, мол, на ветер денег не бросал и не буду. Кто ты, говорит, Пашка Жихарев, такой-сякой? Оборванец, голытьба бесхозяйственная. Ты докажи, что в тебе смысл есть. Станешь на ноги, в почтенье ко мне войдешь, — отдам Василину. Вот и подался я в эту Германию за длинным рублем… А оно вон каким калачом обернулось. В общем, фунт с изюмом; считайте, Владимир Ильич, два года — козе под хвост.

Л е н и н. И денег, выходит, не заработали, и времени столько потратили. А ну как этот ваш кулак Василину уже сосватал?

П а в е л (вскочил, сжал кулаки). Горло перегрызу! Придушу вот этими руками!.. (Сел.) Нет, Василина не такая. Вы ее не знаете, у ней слово крепкое. Сказала — дождусь, значит, ждет.

Л е н и н. Верите?

П а в е л. Верю! (Задумался.) Что ж это получается! Сколько мук претерпел, а (загибает палец) Василину до́се в жены не получил… (загибает второй палец) в солдаты забреют… (Выжидательно, с надеждой смотрит на Ленина.)

Л е н и н. Забреют, товарищ Павел, непременно забреют.

П а в е л. Зачем вы так говорите?

Л е н и н. Хочу подготовить вас к самому худшему. И еще хочу, чтобы вы поняли: воевать за царя и его приспешников против таких же, как вы, бедняков, только разве другой национальности, — дело не только неправедное, ненужное, но и преступное.

П а в е л. Вот те фунт с изюмом! Куда ни кинь — везде клин.

Л е н и н (как бы рассуждая вслух). Война взвалила на плечи народов непосильный гнет. Какая бы правящая верхушка ни выиграла войну, жизнь трудящихся как побежденной, так и победившей стороны ни на йоту не изменится к лучшему, а, наоборот, ухудшится — в силу реальных законов капиталистической действительности… (После паузы.) Да-да-да, господа социал-демократы, вы можете быть уверены — ваш обман рано или поздно откроется народным массам, и они спросят за это с вас. Прежде всего — с вас!

П а в е л. Выхода, значится, нету?

Л е н и н. Что вы сказали?

П а в е л. Нету, говорю, выхода?

Л е н и н. Неправда, есть.

П а в е л. Какой?

Л е н и н. Вот, скажем, призовут вас и тысячи таких, как вы, в солдаты. А вы возьмите да и поверните ружья против царя.

П а в е л. Эко! Что же тогда будет-то? Что ж тогда, говорю, к примеру, от Пашки Жихарева останется? Прах. Пепел.

Л е н и н. Будет то, что должно быть. Россия не подготовлена к этой войне, царь ее проиграет. Непременно! Русский народ в результате поражения будет обречен на новые страдания — лишения, голод. Чаша народного гнева переполнится настолько, что рано или поздно трон под царем зашатается. Этого испугаются прежде всего помещики и капиталисты. Они заставят царя отречься от престола, чтобы взять власть в свои руки…

П а в е л. Это и есть революция?

Л е н и н. Да, это и есть буржуазно-демократическая революция, то есть такая, товарищ Павел, революция, когда богачи, захватив власть в свои руки, будут заигрывать с трудовым народом. Они даже введут его представителей в органы местного самоуправления, но положение трудящихся масс не изменится от этого к лучшему. И вот тогда-то, используя свое участие в органах власти, рабочие с помощью крестьян, под руководством партии коммунистов совершат, товарищ Павел, настоящую, пролетарскую социалистическую революцию — прогонят помещиков, банкиров, фабрикантов, навсегда отнимут у них власть и передадут ее в руки трудового народа.

П а в е л. Ух ты!..

Л е н и н. Жить хорошо станут не те, кто присваивает плоды чужого труда, а те, кто работает.

П а в е л. Подходяще! Тогда я и электростанцию смогу построить, верно?

Л е н и н. Конечно! Кстати, а как вы ее собираетесь строить? На пустом месте?

П а в е л. Зачем, в селе у нас мельница есть — паровая. Князю Ухтомскому она принадлежит.

Л е н и н. Так князю — не крестьянам.

П а в е л. А я так думаю: возьмем и отымем с мужиками, которые победнее. В пятом годе уже пробовали.

Л е н и н. Не вышло?

П а в е л. Не-е, не вышло. Поарестовали которых…

Л е н и н. Видите! Так он, князь, и сейчас жандармов позовет.

П а в е л. А мы вдругорядь отымем.

Л е н и н. А он к жандармам казаков прибавит. Тогда как?

П а в е л. Сызнова отымем.

Л е н и н. Он вас всех в тюрьму пересажает, кто же мельницу отнимать будет?