Снега - [55]
К о л е с н и к о в. После. (Спрятал письмо в карман.)
А н д р е й. Я прошу… Почитай сейчас…
К о л е с н и к о в. Что ты пристал? «Почитай, почитай»! Ты друга почитай. До письма ли ему сейчас, когда увидел вас всех живыми и здоровыми. Где же Елена? (Подошел к окну.)
А н д р е й. Видишь ли, Алексей, дело в том, что…
Далекий раскат грома.
К о л е с н и к о в. Куда опять ушла Елена?
А н д р е й. Подожди. Сядь. Выпьем.
К о л е с н и к о в. Пойдем искать Елену.
Потемнело. Близкий раскат грома. Слышен испуганный возглас Людочки: «Папа!» Андрей вскочил, сделал движение в сторону террасы, где находится Людочка, но, поняв, что этим движением выдал себя, остановился.
А н д р е й. Там — Людочка.
Голос Людочки: «Папа!» Вбегает И в а н о в н а.
И в а н о в н а. Бегу, внученька, бегу!
Но вид Колесникова заставляет ее остановиться.
К о л е с н и к о в (после большой паузы). Так… (Глухо.) Мать, приведи дочь!
И в а н о в н а. Алешенька, Алешенька…
К о л е с н и к о в (тоном приказа). Я сказал — приведи Людку!
А н д р е й. Ты напрасно впутываешь ребенка, Алексей.
И в а н о в н а (Андрею). Уходи, уходи, ради бога.
А н д р е й. Оставьте.
И в а н о в н а. Алешенька, не гневись, послушай меня.
К о л е с н и к о в. Уйди.
Ивановна перекрестилась, ушла.
(Андрею.) Так что же вы мне писали? (Выхватил письмо, читает.) «Дорогой Алеша!» (Усмехнулся.) Не то! Не то! Ага! (Прочитал про себя. Пауза.) Та-ак… (Пауза.) Приехал… За тысячи верст приехал киселя хлебать. Такого киселя!..
Пауза.
А н д р е й. Мы давно писали это письмо…
Колесников сидит, опустив голову. Гроза прошла стороной. В комнату снова заглянуло солнце, и где-то далеко дважды прокричала кукушка.
К о л е с н и к о в. Я уйду… только… передохну малость… Сейчас товарищ мой придет… (Пауза.) Я тут мебель переставил, извини… А сейчас оставь меня одного…
А н д р е й. Алексей…
Колесников метнул на Андрея выразительный взгляд.
Хорошо… (Уходит.)
К о л е с н и к о в (надевает пояс, подходит к двери, ведущей на террасу, видимо намереваясь проститься с дочерью; опять выхватывает письмо, пробегает его глазами. Тряхнул бумажкой.) Как они меня! Ловко они меня! Здорово! «Живем хорошо. Люблю твою дочь, люблю твою жену…» (Пауза.) А я? Три с половиной года мечтал: как постучусь, как войду, как… (Усмехнулся.) «Раньше, чем производить работу, выясните, полезна ли она….» Мудрый старик! Расцеловать тебя за такие слова! Молодцы! Как они меня! (Вытянул руку со скомканным письмом.) Как они меня! (Пауза.) И это писал ты, мой друг, друг моей семьи! Так называл ты себя, когда Алексей был дома, когда тебе от Алексея нужна была помощь. И после этого она могла смотреть мне в глаза! (Как стон.) Спасибо! Спасибо! Да, теперь я вам не нужен! (Разрывает письмо.) Жена? Я никому не нужен. Дочь? У меня нет дочери! У меня никого нет. Славка! Славка!
Вбегают И в а н о в н а, В л а д и с л а в, М а р и я, И в а н Ф е д о р о в и ч, З и н а.
И в а н о в н а. Алёшенька, не надо… Что же это, господи!
К о л е с н и к о в. Славка! Едем! Немедленно.
М а р и я (Владиславу). Успокойте его, скажите ему что-нибудь.
И в а н Ф е д о р о в и ч. Умоляю вас… Сейчас вернется Елена Владимировна. Подождите хоть ее.
К о л е с н и к о в. Прочь! Все — прочь!
В л а д и с л а в. Ты забыл, подполковник, зачем ты ехал сюда.
К о л е с н и к о в. К черту! Не рассуждать! На станцию!.. (Встал, пошатнулся. Негромко.) Владислав, подойди ко мне.
Владислав подбегает.
(Колесников, как маленький ребенок, прижимается к нему и говорит совсем тихо.) Славка, убери меня отсюда…
З а н а в е с
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Еще до открытия занавеса слышен дружный смех женщин. Занавес открывается. Лесная делянка. Утро. Солнечные лучи пробиваются сквозь деревья, и кажется, что над лесом кружится золотая пыль. Д е в у ш к и и ж е н щ и н ы в рабочих костюмах: сапогах, ботинках, простеньких платьях — слушают «оратора», одну из своих подружек, о з о р н у ю д е в у ш к у.
Д е д Н а з а р сидит поодаль, слушает, улыбается.
О з о р н а я. Ой, бабы, девоньки! У меня до сих пор сердце до невозможности колотится, как его глазки голубые вспомню. Вы подумайте только. Два ордена на груди, два еще недополучены, голос как у самого Чапаева, а на лицо-то совсем ребенок — ну прямо херувим.
Д е д Н а з а р. От бабы! От народ в юбках…
О з о р н а я. А уж как речь начал… «Товарищи женщины, на вас смотрит вся страна», — и гляжу, глазками своими голубыми на меня устремился. Строго — точно на меня, не спорьте, девоньки. Я, конечно, перво-наперво разрез в блузке вот так прикрыла…
Под смех женщин приоткрывает воротник блузки.
…глаза до невозможности внимательные делаю и не то что каждое слово — каждую букву его глотаю. Слышу, он от боев-то уклоняться начал, на другой ход мысли перешел — о женщинах, детях заговорил, которые в прифронтовой полосе живут, потом к леспромхозу нашему разговор повернул, о разборных домах — совсем уж к нам близко… Эх, думаю, упустишь ты, Катька, свое счастье, ежели промашку дашь. Сейчас, думаю, вскочу и на весь лес заору: «Бабы, беру на себя обязательство обеспечить товарища фронтовика культурным отдыхом до полного окончания положенного ему отдыха военного времени».