Снега - [20]
Л е н и н. Ничего, ничего, спокойно. Ерунда, пустяки… переволновался сегодня немножко… (Откидывает голову.)
К о ж у х о в. Владимир Ильич!! (Подбегает, распахивает дверь, отчаянно кричит.) Товарищи! Товарищи!!
Вбегают В и к т о р и я, Н а ч с а н у п р.
Владимиру Ильичу плохо!
Н а ч с а н у п р. Я предупреждал… Я требовал… (Подбегает к Ленину.) Виктория Аристарховна! Врачей! Скорее!!
В кабинет вбегают м е д и к и в белых халатах. В дверях появляется П а в е л. На нем — вылинявшая гимнастерка и такие же военные солдатские брюки, выстиранные, отутюженные, с аккуратно пришитыми заплатами, на ногах — солдатские ботинки и обмотки. Павел застывает у порога, боясь сделать шаг вперед.
З а т е м н е н и е
Горница в доме Палишина. П а л и ш и н, Л у ч н и к о в, Н и к и ф о р. На столе — самогон, закуска, фитиль керосиновой лампы-«молнии» привернут, поэтому в горнице полутемно. За окном — звуки гармонии, девичий смех, слышна песня. В избу влетает К о л я.
К о л я (с порога). Тятяня! Сейчас чудо-свет будут запаливать!
П а л и ш и н. Цыц! Пшел туда, откуда вынырнул!
К о л я. С площади я. Там во-от такой громадный пузырь на столбу повесили, говорят, светло будет как днем, читать даже можно.
П а л и ш и н. Сказал, пшел!
П е л а г е я (входит). Чего ты, отец, на мальчонку кидаешься, не ушиб, чать, он тебя. Беги, Коля, играй.
К о л я. Тять, пошто у всех электрические пузыри будут гореть, а у нас нет? Все на площади радуются, песни играют, а у нас темно будет, да?
П а л и ш и н. Не твоего ума дело. Сопляк еще. (Резко, жене.) Да убери ты его, сказано!
П е л а г е я. Пойдем, сынок, пойдем, тятяню надо слушаться.
К о л я (вырвался). Не хочу слушаться! Почему у нас не будет такого света? Пошто у нас не как у других людей? Все строить помогали, а вы, папаня… Боятся вас, за чужого считают.
П а л и ш и н (сдержанно). Мать, окороти ему язык, не ровен час — вырву.
П е л а г е я. Только стращать умеешь. Бирюк! (Уводит Колю.)
Л у ч н и к о в. Вот они, нонешние-то дети, — ни почтения тебе, ни послушания.
П а л и ш и н. Покудова слово мне это неведомо — ослушание. Не было еще такого.
Н и к и ф о р. Не было, так будет. Налей.
Пьют.
А вот мальчонку ты зря против себя озлобил. Его разведка нынче нам вот как нужна. (Жест.)
П а л и ш и н. Разведал, что надо, и без него.
Л у ч н и к о в. Какие же твои окончательные соображения последуют, Ипполитыч?
П а л и ш и н. Надо внушить миру, что свет этот… электрический — против божьей воли, бог за него покарает. Советская власть некрепкая, скоро падет. Придет, мол, новая власть, зачинщиков и пособников этого дела в острог посадят.
Л у ч н и к о в. Да что ты, Платон! Рази ж нонешняя молодежь теперича в это поверит? Они все, советские, ни в бога ни в черта не верят. Им подавай все новое, а тем паче такой свет, как елестричество. Вон и мои — оба парня и девка — иди, говорят, проси товарищество принять нас в члены, проведи в избу свет. Не пойдешь, сами пойдем, отработаем, сколько положено, и свой пай провианта отдадим. Ну что ты с ими будешь делать? Говорят — супротив Советской власти идешь.
П а л и ш и н (хмуро). А ты что на это?
Л у ч н и к о в. Пока ничего не ответил, смолчал.
П а л и ш и н. Хоть на это ума хватило.
Н и к и ф о р (ударил кулаком по столу). Пашка этот!.. (Заскрипел зубами.)
П а л и ш и н. Он, он, чтоб ему!..
Входит П е л а г е я.
Л у ч н и к о в. А все ж, думаю, нешто пойтить завтра в правление, попросить, чтоб и меня включили? Оплачу все положенные расходы, а то с ребятами сладу не будет.
П е л а г е я. Правильно, Савелий, решил. Иди, проси, в ноги упади. И нам так надо…
П а л и ш и н (вскакивая). В ноги еще им падать? Ах, ст-стерва!..
П е л а г е я. Не стерви. Что мы, отшельники, што ль, какие? К чему это от добрых людей отставать?
П а л и ш и н. Молчи! Еще раз говорю, не твоего бабьего ума дело.
П е л а г е я. Я-то смолчу, а вот Колька правду сказал.
Л у ч н и к о в. Тем паче, как сказано в писании: устами младенца глаголет истина.
За окнами вспыхивает яркий свет, слышны радостные крики толпы, Палишин и его гости бросаются к окну.
П а л и ш и н (плюнул, злобно). Вот антихристово наваждение! Добились-таки своего, большевики проклятые.
Мимо окна промелькнула тень, в дверь стучат.
Кого там еще черт несет?
Входит М а т в е й, испуганный, растрепанный и в то же время радостный. В руках — кнут.
М а т в е й. Вота! Мчу из уезда домой, значится… Глянь — огонь! Испужался!.. Думаю, пожар в Мокром Узене. Стегаю кобылу что есть мочи, руки от страха кнута не держат, лечу, вкатываю на площадь… Батюшки! Никакого пожара, оказывается, нету, горит на столбе чудотворный пузырь. И антиресно, и страшно, и самому смешно — надо ж! Элестричество за красного петуха принял. (Садится, шумно, радостно вздыхает.) А вы, гляжу, в потемках. Мда… Невесело у вас…
П а л и ш и н. На свадьбу тебя не звали, туда ступай, веселись.
М а т в е й. Туда мне заказано — не в их артели я. Дураков послушал, сам в дураках остался.
П а л и ш и н. Поумнеешь, какие еще твои годы.
М а т в е й. Говорят, элестричеством будут всякую крестьянскую работу делать: молотить, лен мять, зерно сортировать.