Снег в Венеции - [87]

Он посмотрел Хаслингеру прямо в глаза и спросил на удивление ровным голосом:

– Что вы намерены сделать со мной?

Хаслингер улыбнулся.

– Я думал, мы выпьем с вами по бокалу вина. Как старые приятели. И обсудим все, что произошло. Я нахожу, что это наиболее подходящий способ для поддержания беседы.

Инженер указал на бутылку и стаканы с золотистой жидкостью. Рядом со стаканом Трона стоял подсвечник. Он мешал видеть все лицо Хаслингера – закрывал подбородок. При звуке голоса инженера язычки пламени начинали сильно вздрагивать.

– Ром с Ямайки. Обжигает как керосин. Но на вкус – превосходен.

– Зачем вы мне это говорите? – спросил Трон.

– Затем, что хочу, чтобы вы этот стакан выпили. Я хочу вам все облегчить. Выстрел в сердце – приятная смерть. Вы теряете сознание, не испытав боли. Мне хотелось бы, чтобы вы сидели на стуле спокойно, пока я не выстрелю.

Хаслингер снова улыбнулся. Улыбка вышла просто ослепительной, исполненной низменного триумфа Трон вдруг понял, почему Хаслингер не убил его на месте. Понял он и то, почему княгиня до сих пор жива. Хаслингеру хотелось немного позабавиться с ними, прежде чем отправить на тот свет.

– Я не убил вас сразу, потому что собирался уточнить кое-что меня интересующее, – сказал Хаслингер, словно угадав мысли Трона.

– Что именно?

Хаслингер указал стволом револьвера на стакан.

– Выпейте, комиссарио. И тогда я вам все объясню. Если только не… – Он взвел курок.

Трон поднес стакан к губам, сделал глоток (проклятье, почему этот глоток оказался таким большим?) – ром опалил гортань, а в желудке словно что-то взорвалось. Несколько мгновений Трон жадно ловил ртом воздух; когда же он оказался в состоянии дышать нормально, страх, стучавший в висках, исчез. По крайней мере, какое-то время Трон снова был способен рассуждать здраво.

Тем не менее он понимал, что состояние это продлится недолго. За последние двадцать часов он почти ничего не ел и не спал. Крепкое спиртное всегда действовало на него удручающе. Сколько времени у него в запасе? Пятнадцать минут? Полчаса? Конечно, все зависело от того, сколько зелья придется еще выпить. После второго стакана ром свое дело сделает, это будет что-то вроде удара мешком с песком по голове.

Не перегнуться ли быстро через стол и швырнуть в лицо Хаслингеру подсвечник? Или ударить его бутылкой по голове – по крайней мере попытаться? Выхватить револьвер и выстрелить – сначала в него, а потом в слугу? Бред… Ничего из этого не выйдет. Хаслингер ловко увернется – только и всего. И посмеется над ним! Это именно то, что ему нужно, – позабавиться. И только потом – убить…

– Что вы хотели сообщить мне? – спросил Трон.

– Что с определенного момента у меня не было больше выбора.

– С какого момента?

– После смерти этой молодой женщины. – Хаслингер умолк, уставившись на скатерть, а потом неуверенно проговорил: – Я… я не хотел этого, комиссарио. Это была в некотором роде… случайность. Но потом мне было необходимо от ее тела избавиться. Выйдя в коридор, я заметил, что дверь одной из кают приоткрыта. Сперва я подумал, что это пустая каюта, но там в постели лежал труп.

– А вы знали, что в каюте у надворного советника были документы, за которыми охотился Перген?

– Нет, – ухмыльнулся Хаслингер. – Но Перген оказался настолько глуп, что признался мне в этом. Он в подробностях объяснил мне, что именно в этих бумагах сказано. И еще он сказал, что, если эти документы попадут в руки кому не следует, ему, Пергену, конец.

– О том, что Перген замешан в подкупах, вы знали, не так ли?

– Конечно. Но никаких фактов у меня не было, и доказательств тоже.

– И тогда Перген потребовал, чтобы вы ему вернули документы, не так ли?

– Вот именно. Перген предложил мне сделку. Он, мол, меня прикроет, а взамен я возвращаю ему документы. – Хаслингер сделал небольшую паузу, а потом продолжил: – Увы, это прозвучало так, что, если я ему документов не предоставлю, он меня выдаст полиции. Нет документов – не будет прикрытия!

– Значит, вам пришлось сделать вид, будто у вас эти документы есть, – заключил Трон.

– Да, так я и сделал. Трудность заключалась в том, что я не знал, где они, а Перген это заподозрил. Иначе он не стал бы так настойчиво их искать.

– И вы опасались, что он, чего доброго, найдет их? Хаслингер кивнул.

– Да-да! Если бы Перген их нашел, он бы меня…

– Стал шантажировать? Принуждать сделать что-то?…

– Еще как шантажировать! Я хотел избежать риска. Когда Перген в четверг арестовал эту уборщицу, мне стало ясно, что надо всерьез браться за Дело…

– Какую уборщицу?

– Вы не знаете?…

Трон покачал головой.

Хаслингер рассмеялся.

– Документы прибрала к рукам уборщица и решила шантажировать ими Пергена Тогда он и понял, что я блефую – никаких документов у меня нет.

– И, следовательно, он должен был умереть.

Хаслингер с сожалением вздохнул.

– Нельзя было исключить, что полковник в конце концов, меня «сдаст». Разумеется, мне приходилось опасаться и вас, – добавил он. – Полагаю, вы поняли, почему я хотел убить Пергена в вашем доме.

– Чтобы подозрение пало на меня. Потому что тогда арестуют меня. Я ведь считаюсь политически неблагонадежным.

– Верно. Но ваш арест – обыкновенный арест – меня не устраивал Дело дошло бы до судебного процесса, на котором вам предоставили бы слово. Нет, ваш арест – по моему плану – должен был стать всего лишь промежуточной стадией. – Хаслингер самодовольно улыбнулся. – Вы в самом деле решили, что эта лодка стояла там случайно?