Снег в июле - [66]

— Сергей Сергеевич!

— Да, — начальник главка, читавший проект приказа, поднял голову.

— Я хотел бы еще сказать: многие в тресте не считают Петра Ивановича плохим управляющим. — Северов помедлил, как хорошо бы сейчас прикрыть глаза, чтобы сформулировать мысль. — Я тоже переменил о нем мнение. Мне думается, что в другом тресте он мог бы работать… — Как уничтожающе смотрит Важин.

Начальник главка отложил ручку. Когда он обратился к Важину, на его лице появилась любезная улыбка.

— Может, действительно так сделать?

Важин пожал плечами:

— Мое мнение вы знаете. Самотаскин был и остался прорабом. Но… — Важин тоже любезно улыбнулся, — но главком командуете вы.

— Ну что ж, если никто не возражает…

— Я возражаю, — негромко произнес Петр Иванович.

— Вы, почему?

— Мы не должны все время уступать таким людям, как Важин… Когда вы снимаете меня с работы, я спорить не могу, значит, не справился. Но если вы переводите меня на ту же должность управляющего в другой трест, это значит — уступить Важину тогда, когда он ведет себя недостойно.

Важин вскочил.

— Как вы смеете так говорить! — закричал он.

— Сядьте, пожалуйста, и не кричите. Я отвечаю на вопрос Сергея Сергеевича, — спокойно сказал Петр Иванович.

Начальник главка с интересом посмотрел на него.

— Действительно, не стоит шуметь… Это ваше окончательное решение, Петр Иванович?

— Да.

— Хорошо, я посоветуюсь. Завтра сообщу.

Глава десятая. Государственная комиссия

Государственная комиссия но приемке в эксплуатацию корпуса № 14 назначена на 30 июня в четыре часа дня.

Член государственной комиссии представитель райисполкома Анатолий Иванович Рюмин выехал в три часа. Сел в троллейбус, потом еще пробился в трамвай, переполненный людьми. Его прижали к билетной кассе, и всю дорогу, которая продолжалась двадцать одну минуту, ему пришлось опускать мелочь в кассу и отрывать билеты. Сухощавый, несколько желчный Анатолий Иванович Рюмин мысленно посылал всех к черту, но обязанности кондуктора выполнял исправно. На остановке «Аптека» он сошел и дальше уже добирался пешком, тщательно обдумывая свою линию поведения. Сегодня утром он был вызван к первому заместителю председателя райисполкома Важину, у которого получил следующую установку:

— Дом номер четырнадцать должен быть сегодня принят государственной комиссией, — строго сказал Важин.

— Но, Игорь Николаевич, — позволил себе заметить Рюмин, — дом не готов к приемке.

Вообще говоря, Важин мог повторить приказание, и на этом разговор бы закончился, но он счел необходимым разъяснить своему работнику: первое — район не выполнит план квартала и полугодия без корпуса № 14; второе — государственная комиссия уже назначена, перенос ее произведет плохое впечатление. Важин просил это учесть и обеспечить приемку корпуса.

Рюмин согласился. Единственно только, что он оговорил, если не будет получаться — позвонит. В этом случае Важин немедленно приедет.

У входа в дом Рюмин остановился, настраивая себя, как это обычно делает атлет перед поднятием штанги, и решительно открыл дверь. Было без пятнадцати четыре.

Член государственной комиссии архитектор Романов в три часа зашел к руководителю мастерской.

— Я хотел… — начал было Романов, улыбаясь своей гипсовой улыбкой.

Руководитель мастерской остановил его:

— Вы читали?

— Читал, конечно, читал, но я хотел…

Напрасно говорят, что настоящая дисциплина только в армии. У врачей, в научном мире, в архитектурных мастерских отношения маститых с подчиненными зиждутся на строжайшей дисциплине. Романов вздохнул и взял со стола вырезку из газеты, уже изрядно затертую. Статья называлась «Дырявый барьер», и говорилось в ней о неправильных действиях государственных комиссий — каждый архитектор, идя на комиссию, обязан был перечесть эту статью.

— Прочел, — через три минуты сказал Романов, положив статью на стол.

— Прочли или только пробежали? — недоверчиво спросил руководитель мастерской.

— Прочел. А вообще, я уже знаю ее наизусть. — Романов это сказал в сердцах, но на губах его была все та же застывшая улыбка. — Теперь я могу сказать?

Руководитель мастерской утвердительно наклонил голову.

— Я все равно решил акт государственной комиссии не подписывать, корпус не готов.

— Ну что ж, очень хорошо…

Романов выехал в полчетвертого. Автобус шел из центра, пассажиров было мало, и Романов, примостившись на мягком сиденье, с удовольствием представлял, как председатель комиссии будет опрашивать всех. А он так прямо и заявит: акт, мол, подписывать отказываюсь, потому что дом не готов. Это будет впервые за многие годы его работы архитектором. Сколько раз он кривил душой, принимал незаконченные дома и ставил оценку «хорошо»!.. Помнится, один раз попал к своей знакомой на новоселье. Знакомая, счастливая, что получила отдельную квартиру, все благодарила Романова за отличный дом. Романов соглашался (как не согласиться, когда тебя хвалят), хотя видел много огрехов и недоделок. Когда он уже уходил, Катя, так звали знакомую, смущенно спросила:

— Роман, это твой дом, но не обижайся, так у всех, я пригласила столяров, чтобы переделать паркет, укрепить дверь, и тут вот… — Она показала на оторванную ручку. — Как ты думаешь, сто рублей не будет много?