Снег в июле - [40]

Радость? Да! Но почему же ее омрачают сами строители? Почему новоселы называют строителей халтурщиками? Почему это слово мало-помалу становится привычным, когда говорят о строителях?..

Он помнит, как два года назад впервые посетил заселенные дома. Ему раньше казалось, что если дом приняла госкомиссия и въехали люди, то — все! Раз и навсегда дом закончен и для строителей больше не существует. Но вдруг увидел, что даже небольшие ошибки прораба, незаметные раньше, при эксплуатации вдруг проявляются вовсю, и не один раз, не два, а сколько будет стоять дом — восемьдесят, сто лет — столько они будут терзать людей… Он не может, не имеет права от этого отмахнуться.

Получилось так, что именно в это время он с экскурсией поехал на КамАЗ… Из сборочного завода один за другим выходили мощные, отличные автомобили. Уж тут, казалось, не придерешься: десять процентов от числа всех работающих занимались проверкой качества. Проверялась каждая деталь, каждый агрегат и в целом уже готовая машина. Экскурсантов принял генеральный директор. Петра Ивановича глубоко поразили его слова. «Можно выполнять задание по выпуску машин, — сказал директор, — числиться в передовиках, получать знамена, но если машины не будут работать, даже не по вине завода, мы не выполнили своей задачи. Мало выпускать машины, работающий автомобиль — вот наша задача». И завод за тысячи километров контролировал эксплуатацию машин, учил, помогал…

Почему же строители, построив дом, который намного сложнее автомобиля, сразу забывают о своей продукции, так пренебрежительно относятся к требованиям новоселов?

Те два года, которые он жил в Воронеже, были трудные и тягостные, не сложилась личная жизнь, но работа давала радость. Он помнит, как первый раз пришел там к новоселам. Его встретили враждебно. «Строитель? А ну-ка, пойдем», — плотный, крепкий мужчина, назвался он Загребельным, показал плохо побеленные потолки, упавшую плитку в ванной комнате, кран, из которого непрерывно лилась вода. «Ты начальник стройуправления?» — спросил он. «Да». — «Сейчас будешь заливать мне, что потолки и панели делало не твое СУ, а отделочное. Так?» — «Да». — «Вот видишь, я знаю. А кран на кухне тоже изготовлял не ты, а завод. Верно?» — «Да». — «Так вот, милый мой, хороший, меня это не касается. Ты сдавал дом, ты за него и отвечаешь. Требуй с отделочников, требуй с завода, а мне дай хорошую квартиру. Будешь спорить?» — «Нет».

Загребельному ответ понравился: «Коротко отвечаешь, по-военному. Исправишь?» — «Да». — «Слушай, а почему ты в выходной пришел?» — «Чтобы застать всех жильцов». — «Красиво. Завтракал уже?» И когда Петр Иванович замялся, Загребельный схватил его за руку и потащил к столу. «Маша! — закричал он. — Давай, что есть лучшего, у нас гость».

Тогда Самотаскин прошел все квартиры. Переписал недоделки и с великой дотошностью проследил за исправлением.

После, в других домах, ходил уже с тремя прорабами: строителем, отделочником и сантехником. Прорабы ворчали: «Что оно такое, другие отдыхают, а мы что, каторжные! В выходной по квартирам ходим?» Но ничего не поделаешь, был только один выход: строить так, чтобы не было жалоб… Вскоре он понял, однако: чтобы совсем жалоб не было — такого невозможно добиться, мелочи всегда будут. Поэтому посещение жильцов после заселения нового дома — обязательно. По сути — эта мысль только что возникла у него, — нужно хотя бы полгода помогать эксплуатировать дом, как это делал КамАЗ со своими автомобилями.

Из Воронежа пришлось уезжать. Отпускать не хотели — куда-то ходил Загребельный с письмом, которое подписало много новоселов, — но поняли, отпустили. Теперь он тут управляющим трестом, на птичьих правах…

— Петр Иванович, — послышался за его спиной почтительный голос.

Он обернулся. Аглая Федоровна была взволнованна, даже побледнела:

— Я хотела зам сказать…

— Попросите зайти ко мне главного инженера и Северова, сейчас.

— Я хотела вам сказать, что они сразу после совещания взяли вашу машину и уехали… к Важину и в райком. Что будет, Петр Иванович?

В этот момент Самотаскин впервые пожалел, что уходит из треста. Еще бы недельки две, не больше, и он заставил бы Федорова все исправить в заселенных домах. Но Аглаю Федоровну он успокоил:

— Все будет хорошо. Садитесь, Аглая Федоровна, пишите, пожалуйста, приказ. Готовы? Пишите: «Личной проверкой установлено, что…» Написали? «…что качество сданных в эксплуатацию домов номера два и три по Зеленой улице неудовлетворительное…» Написали? О, вы быстро пишете! Дальше: «Обязать начальника стройуправления номер тридцать Федорова Гэ И… в двухнедельный срок исправить брак по замечаниям жильцов. Точка»… Написали? Да, так и пишите: «брак». «Главному инженеру…» — Петр Иванович помедлил… «Считаешь, что борешься с ветряными мельницами? — мысленно спросил он себя. — Ничего, ничего — кто-то и когда-то должен начать… Должен начать!»

Через десять минут он подписал приказ.

Александр Александрович Лисогорский отворил дверь в кабинет Важина:

— Можно, Игорь Николаевич?

— А-а, это ты? Уже из отпуска? Быстро!.. Да заходи, чего в дверях стал?

Важин чуть приподнялся со стула, протягивая руку.