Снег в июле - [37]

Аглая Федоровна положила небольшую сумочку и сумку побольше в шкаф. Вообще говоря, две сумки носить ни к чему. Можно было бы деньги и гребень положить в большую сумку, но такова мода. Ничего не поделаешь. Она посмотрела на себя в зеркало, тихонько вздохнула. Да, неважно выглядит. Какие воротники к этому серому платью ни пришивай, а на этот раз она пришила большущий белый воротник, все равно плохо. А может быть, платье тут ни при чем? Лицо, волосы! Аглая Федоровна еще раз вздохнула…

Открыла ключом шкаф, вынула синюю папку, в которой лежала повесть Писарева. Она прочла последние страницы, напечатанные вчера. Ни одной ошибки. Но повесть плохая. Что заставляет Писарева писать? Она уже приготовилась печатать, но вдруг из кабинета послышалось покашливание. Кто бы это мог быть? Не может быть, чтобы новый управляющий приехал так рано, Важин приезжал к девяти.

Аглая Федоровна осторожно подошла к двери кабинета. Прислушалась — тихо. Тогда она резко открыла дверь… За столом сидел новый управляющий, что-то писал. От неожиданности Аглая Федоровна не знала, что сказать, потом промолвила:

— Доброе утро, Петр Иванович.

Новый управляющий поднял голову:

— Доброе утро.

Его взгляд скользнул по большому белому воротнику, который она так некстати прицепила, и ей показалось, что управляющий улыбнулся.

— Может, отпечатать, что нужно, Петр Иванович? — Аглая Федоровна подошла к столу. — Я это быстро сделаю.

— Нет, спасибо.

Да, конечно, он снова улыбнулся. И вдруг так ясно она увидела себя со стороны: неловкой, в старом платье с огромным белым воротником. Какой смешной она кажется со своим испуганным лицом, почтительным придыханием. Неожиданно она горько расплакалась. Крупные слезы катились по ее некрасивому лицу. Плакала она потому, что жизнь у нее такая же тусклая, как это проклятое серое платье, от которого ей никак не удается избавиться, что жизнь уже прошла, что вчера Сережка где-то сильно порвал брюки, придется покупать новые, что вот прислали нового управляющего, хороший человек, но по лицу видно — горе у него большое, плакала из-за того, что скуластенький Писарев впустую тратит время и деньги на никудышную повесть. Слезы все катились по лицу. В ее сердце, казалось, вмещалась жалость ко всему миру.

Она увидела, как стало растерянным лицо нового управляющего.

— Что вы, что вы, Аглая Федоровна?.. Я вас чем-нибудь обидел? — Он вскочил, налил из графина стакан воды и протянул ей. — Выпейте, пожалуйста… Знаете, как раз мне нужно отпечатать этот листок… Очень срочно, Аглая Федоровна, и аккуратно… Это в главк.

Одной рукой она взяла стакан воды, другой листок бумаги. И пока пила воду, сквозь слезы читала. Сейчас-сейчас она отпечатает, очень быстро и без единой ошибки. Что-что, но печатать она умеет. У нее остались еще несколько бланков на белейшей бумаге, она берегла их, но теперь она не будет их жалеть, это будет очень красивое письмо. Сейчас-сейчас, она быстро…

Петр Иванович проводил ее до двери.

Через десять минут в кабинет снова вошла Аглая Федоровна. Глаза ее еще были красные. Немного торжественно она положила новому управляющему на стол напечатанное письмо.

— О, Аглая Федоровна! Да вы самый быстрый секретарь, которого я в жизни встречал. — Петр Иванович взял письмо. — И на каком бланке!

Аглая Федоровна заулыбалась. Она постояла несколько лишних секунд, чем это требовалось, тихо сказала:

— Петр Иванович, не уходите от нас.

— Спасибо. — Новый управляющий быстро взглянул на нее. Сейчас он уже открыто улыбнулся.

Вошел Северов, поздоровался, грузно уселся в кресло. За ним один за другим стали заходить работники на еженедельную оперативку. Пришел главный инженер СУ-32 Руслан Олегович, хороший малый, но неустойчивый, приходящий в панику от трудностей. Он начал выбирать место получше. Пришел начальник СУ-31 Степан Григорьевич Потапов, высокий, костлявый, всегда чем-то недовольный. Он согнал с кресла маленького инженера, заявив, что тот занял его постоянное место. Руслан Олегович пересел на другой стул. Но тут же пришел начальник СУ-34 Москалев, тоже небольшого роста, корректный и себе на уме. Он извинился и попросил маленького инженера пересесть. Сдерживая улыбку, Северов видел, как Руслан Олегович снова искал себе место; пришел начальник производственного отдела СУ Костин, худой, длинный, очень аккуратный человек, удивляющий всех способностью печатать на машинке с невиданной быстротой одним указательным пальцем, с феноменальной памятью (Потапов брал его всегда на подмогу); пришли зам. управляющего трестом Алексей Матвеевич Гуров, маг и волшебник по делам обеспечения, и его главный помощник — начальник конторы снабжения Рыбаков, молодой человек спортивного типа, с зачесанными на пробор иссиня-черными волосами. Он был хорош собою, но его портил низкий лоб; подхрамывая, опираясь на палку, проследовал главный диспетчер треста Коровин, еще с порога начав кричать на Костина за задержку какой-то сводки, демонстрируя свою неустанную заботу о делах треста; тихо сел на свое место главный механик, обычно спокойный и молчаливый, но, когда кто-либо требовал дополнительно механизмы, он отбивался, кричал тонким голосом. Пришли сегодня все главные инженеры стройуправлений, которых обычно не приглашали.