Снег - [136]

Выйдя из квартиры, он никак не мог определить, в каком месте Карса находится, но через некоторое время, спустившись с возвышенности, увидел, что пришел на проспект Халит-паши, и, машинально обернувшись, взглянул туда, где прятался Ладживерт.

Он почувствовал некоторое беспокойство оттого, что, когда возвращался в отель, рядом с ним не было солдат-охранников. Когда перед зданием муниципалитета к нему подъехала гражданская машина и дверь открылась, он остановился.

– Ка-бей, не бойтесь, мы из Управления безопасности, садитесь, мы отвезем вас в отель.

Пока Ка пытался решить, что будет надежнее – вернуться в отель под контролем полиции или постараться, чтобы никто не видел, как он посреди города садится в полицейскую машину, дверцы машины вдруг открылись. Человек огромного телосложения, которого Ка где-то когда-то как будто встречал (может, это был его дальний родственник из Стамбула, да, дядя Махмуд), одним махом, грубо и с силой втащил Ка внутрь машины, что совсем не сочеталось с его недавней вежливостью. Как только машина тронулась, Ка почувствовал два сильных удара кулаком по голове. Или же он ударился головой, садясь в машину? Ему было очень страшно, а в машине было странно темно. Это был совсем не дядя Махмуд, а еще кто-то, сидевший впереди, который ужасно ругался. Когда Ка был ребенком, на улице Шаир-Нигяр жил человек, который так же ругался на детей, когда к нему в сад залетал мяч.

Ка замолчал и вообразил, что он – ребенок, а машина утонула в темных улицах Карса, чтобы наказать злого ребенка (сейчас он припоминал, что это была широкая помпезная машина марки «шевроле», а не «рено», какими были машины гражданской полиции в Карсе), она выехала из темноты, немного покружила и заехала в какой-то внутренний дворик. «Смотри под ноги», – сказали ему. Держа за руки, его провели на два лестничных пролета вверх. Когда они закончили подниматься, Ка уверился в том, что эти трое, вместе с водителем, не являются исламистами (откуда им взять такую машину?). Они были и не из НРУ, потому что те сотрудничали с Сунаем (по крайней мере, отчасти). Одна дверь открылась, другая закрылась, и Ка обнаружил, что стоит у окна старого армянского дома с высоким потолком, выходившего на проспект Ататюрка. Он увидел в комнате включенный телевизор, грязные тарелки, апельсины и стол, заваленный газетами; индуктор, который, как он поймет позже, использовался для пыток током, несколько раций, пистолеты, вазы, зеркала. Сообразив, что попал в руки независимой группировки, Ка испугался, но, встретившись взглядом с З. Демирколом, находившимся в другом конце комнаты, успокоился: даже если это и убийца, все равно знакомое лицо.

З. Демиркол играл роль доброго следователя. Он выразил сожаление, что Ка привезли сюда таким способом. Ка предположил, что огромный дядюшка Махмуд будет изображать злого следователя, и поэтому стал внимательно слушать вопросы З. Демиркола.

– Что хочет делать Сунай?

Ка расписал и рассказал все, до мельчайших деталей, включая «Испанскую трагедию» Кида.

– Почему он отпустил этого чокнутого Ладживерта?

Ка рассказал, что это было сделано для того, чтобы заставить Кадифе снять платок во время спектакля и прямой трансляции. Поддавшись какому-то вдохновению, он с умным видом употребил шахматный термин: возможно, это было слишком смелой «жертвой фигуры» (послышались одобрительные восклицания). Но это был шаг, который спутает маневры исламистов Карса!

– Откуда известно, что девчонка сдержит слово?

Ка ответил, что Кадифе обещала, что выйдет на сцену, но в этом никто не может быть уверен.

– Где сейчас прячется Ладживерт? – спросил З. Демиркол.

Ка сказал, что понятия не имеет.

Они также спросили, почему рядом с Ка не было солдат-охранников, когда его забирали, и откуда он возвращался.

– С вечерней прогулки, – ответил Ка, и, так как он продолжал настаивать на этом, З. Демиркол, как ожидал Ка, не говоря ни слова, вышел из комнаты, и перед ним появился дядюшка Махмуд, недобро глядевший на него.

Дядюшка Махмуд, как и человек, сидевший в машине на переднем сиденье, знал очень много отборных ругательств. Он обильно поливал ими всех вокруг, параллельно высказывая политические суждения, говорил о высоких государственных интересах и угрозах, которые были Ка небезразличны, бездумно, как дети поливают кетчупом все куски, не обращая внимания на то, соленые они или сладкие.

– Как думаешь, чего ты добьешься, скрывая место, где прячется исламский террорист, получающий деньги из Ирана, руки которого в крови? – спросил дядюшка Махмуд. – Если они придут к власти, ты ведь знаешь, что они сделают с такими мягкосердечными либералами, повидавшими Европу, как ты, не так ли?

Ка ответил, что, естественно, знает, но дядюшка Махмуд на это рассказал, смакуя подробности, как муллы в Иране сжигают и поджаривают коммунистов и демократов, с которыми сотрудничали до того, как прийти к власти: «Они засунут либералам в задницу динамит и заставят их взлететь на воздух, расстреляют проституток и гомосексуалистов, запретят все книги, кроме религиозных, а таких хлюстов-интеллектуалов, как ты, сначала побреют наголо, а потом возьмут их глупые книги со стихами…» – тут он вновь сказал нечто неприличное и еще раз скучающим тоном спросил у Ка, где прячется Ладживерт и откуда он возвращался вечером. Когда Ка ответил так же невыразительно, дядюшка Махмуд с тем же скучающим выражением лица надел на руки Ка наручники.