Снег на кедрах - [20]

Арт поставил машину позади «шевроле» и заглушил двигатель. В это время из-за угла дома выбежали сыновья Карла: одному мальчику было года три-четыре, а другому, который прихрамывал, лет шесть. Они остановились возле куста рододендрона и уставились на него; мальчишки были в шортах, без рубашек и босые.

Арт вынул из кармана рубашки обертку и плюнул в нее жвачку. Не годится жевать перед вдовой.

— Эй, ребятня, — весело крикнул он через окно. — Мама-то дома?

Мальчишки не ответили, просто стояли и глазели. Из-за угла дома показалась немецкая овчарка; она шла крадучись, и мальчик постарше схватил ее за ошейник.

— Стоять! — скомандовал он собаке.

Арт приоткрыл дверцу, взял с сиденья шляпу и надел.

— Полицейский, — вырвалось у младшего, и он спрятался за старшего брата.

— Не, не полицейский, — возразил ему старший. — Это, наверно, шериф.

— Точно, — ответил Арт. — Я — шериф Моран, ребята. Так мама-то дома?

Старший подтолкнул младшего:

— Сбегай, позови маму.

Мальчики были похожи на отца. Видно, что вырастут такими же огромными. Крепкие, загорелые немецкие дети.

— Вы подите поиграйте, — сказал Арт ребятам. — Я постучу в дверь. А вы идите.

И улыбнулся младшему.

Но мальчики не уходили. Они стояли у куста рододендрона и глядели, как шериф поднимается на крыльцо со шляпой в руке и стучит костяшками пальцев по распахнутой входной двери, через которую видна гостиная. Ожидая ответа, Арт заглядывает в дом. Стены обиты сосновыми планками, покрытыми лаком и блестящими в местах распила сучков; занавески ярко-желтого цвета накрахмалены, аккуратно подвязанны к кольцам, присборенны и с балдахином вверху. Шерстяной коврик, связанный косичкой вкруговую, почти полностью покрывает дощатый пол. В глубине комнаты поблескивает пианино и стоит стол с раздвижной крышкой. В комнате два одинаковых кресла-качалки из дуба с вышитыми подушечками, одинаковые столики из ореха по обеим сторонам видавшего виды дивана и обтянутое плюшем мягкое кресло рядом с торшером из позолоченной меди. Кресло пододвинуто к огромному камину, сооруженному Карлом, внутрь которого были вделаны высокие, с пазами железные подставки для дров. Шериф поразился порядку, царившему в комнате, спокойному, тягуче-бронзовому отсвету, от которого веяло чем-то сентиментальным, фотографиям на стене с изображениями членов семейств Хайнэ и Вариг, живших еще до появления на свет Карла и Сьюзен Мари, — внушительных, дородных немцев с грубо вытесанными лицами, никогда не улыбавшихся в объектив.

Гостиная была образцовой — чистой и уютной. Арт мысленно похвалил Сьюзен Мари, как недавно похвалил Карла за печь и мансардные окна. И пока Арт стоял, восхищаясь всем тем, к чему Сьюзен Мари приложила руку, на верхних ступеньках лестницы появилась сама хозяйка дома.

— Добрый день, шериф Моран, — поприветствовала она его.

Арт понял, что Сьюзен Мари еще ничего не знает и что именно ему придется рассказать ей. Но пока он не мог, никак не мог решиться и стоял со шляпой в руке, потирая губы большим пальцем и щурясь; Сьюзен Мари тем временем спустилась.

— Здравствуйте, миссис Хайнэ, — ответил Арт.

— Я как раз укладывала маленькую, — сказала Сьюзен Мари.

Теперь это была совсем другая женщина, непохожая на привлекательную жену рыбака, угощавшую чаем и кофе после церковной службы. Сьюзен Мари спустилась в простенькой юбке, босиком и без косметики, с давно не мытыми волосами; на плече у нее висела пеленка в пятнах от слюней, а в руках была бутылочка.

— Вы к нам по делу, шериф? — спросила она. — Карл пока еще не пришел.

— Потому-то я и здесь, — ответил Арт. — Дело в том, что… у меня для вас плохие известия, миссис Хайнэ. Самые плохие, какие только могут быть.

Казалось, поначалу она не поняла. И смотрела на него так, будто он несет какую-то тарабарщину. Потом стянула с плеча пеленку и улыбнулась. Арту пришлось говорить предельно ясно.

— Карл мертв, — произнес Арт. — Это случилось прошлой ночью, на море. Мы обнаружили его утром, в заливе Белые пески. Он утонул, запутавшись в собственной сети.

— Карл? — переспросила Сьюзен Мари Хайнэ. — Нет, не может быть.

— Понимаю, мне бы тоже не хотелось верить. Однако это так. Я пришел сообщить вам.

Странно было видеть ее внезапную реакцию. Сьюзен Мари попятилась, заморгав, тяжело опустилась на нижнюю ступеньку лестницы и поставила бутылочку на пол у ног. Она согнулась, спрятав руки на коленях, и начала раскачиваться; в руках у нее была пеленка, она мяла ее.

— Я знала, что это случится, — прошептала Сьюзен Мари. Потом перестала раскачиваться и уставилась в пустоту.

— Мне очень жаль, — сказал Арт. — Я… я позвоню вашей сестре, попрошу ее приехать. Вы согласны, миссис Хайнэ?

Но так и не дождался ответа. Еще раз повторив, что ему очень жаль, он прошел к телефону.

Глава 7

В самом конце зала суда сидели двадцать четыре местных жителя японского происхождения, одетые как и подобало случаю. Разместиться на задних сиденьях их обязывал не закон. Они подчинялись неписаным правилам, бытовавшим на острове.

Их родители и прародители появились на Сан-Пьедро еще в 1883 году. В тот год двое японцев. Японец Джо и Чарльз Хосе, ютились в пристройке неподалеку от Коровьего мыса. Тридцать девять японцев трудились на лесопилке в Порт-Джефферсон, однако во время переписи населения служащий даже не удосужился вписать их имена, попросту черкнув: Япошка № 1, Япошка № 2, Япошка № 3, Японец Чарли, Старый Япошка Сэм, Япошка-весельчак, Япошка-коротышка, Задира, Коридорный и Крепыш. Не имена, а так… клички.