Снег на кедрах - [16]
— Вот и я тоже, — сказал Абель. — Не могу видеть такое, прямо нутро выворачивает.
— Да я и не виню тебя, — ответил шериф. — Господи, ну надо же!
Однако стоял и смотрел, как Хорас в хирургическом халате методично работает ножовочной пилой. Арт смотрел, как Хорас вынимает свод черепа и кладет рядом с покойником.
— Это называется dura mater,>[11] — пояснил Хорас, указывая скальпелем. — Вот эта оболочка… прямо под черепом… Dura mater.
Хорас взялся за голову покойника и с усилием, так как шейные связки уж очень затвердели, повернул влево.
— Подойди-ка сюда, Арт, — позвал он шерифа.
Шериф хотя и понимал, что нужно подойти, однако даже не двинулся. Конечно, подумал Хорас, сам он за время работы уяснил для себя, что иногда неприятных моментов просто не избежать. Тогда лучше действовать быстро и без колебаний; именно так Хорас и взял себе за правило поступать. Но шерифу от природы свойственно было колебаться. Он попросту не находил в себе решимости подойти и посмотреть на Карла Хайнэ с отогнутой кожей.
Хорас понимал, что шерифу не хочется разглядывать внутренности черепа Карла Хайнэ. Он уже видел Арта таким — как тот жует жвачку, морщится, трет губы большим пальцем и задумчиво щурит глаза.
— Дело-то минутное, Арт, — убеждал его Хорас. — Ты только глянь. Это важно, иначе я бы не просил.
Хорас показал на кровяной тромб в твердой мозговой оболочке и на рваную рану, в которую виднелся мозг.
— Удар был сильным, Арт. Нанесли чем-то плоским. Мне это напоминает конец приклада, видал на войне. Как в кэндо, японцы мастера были по этой части.
— Кэндо? — переспросил Арт.
— Фехтование на мечах, — пояснил Хорас. — Их с самого детства учат убивать мечом.
— Мерзость какая, — скривился шериф.
— Отвернись, — предупредил Хорас. — Я сейчас сделаю надрез. Хочу, чтобы ты глянул на кое-что еще.
Шериф медленно повернулся спиной.
— Да ты весь бледный, — сказал он Абелю. — Может, присядешь?
— Нет, я в порядке, — ответил Абель. Он стоял с платком в руке и глядел в раковину, наваливаясь на нее всем телом.
Хорас показал шерифу три обломка черепа, застрявшие в тканях мозга.
— Он умер от этого? — спросил Арт.
— Трудно сказать, — ответил Хорас. — Может, получил удар по голове, свалился за борт и утонул. А может, ударился головой уже после того, как утонул. Или в воде, но еще живым. Наверняка не знаю.
— А можно выяснить?
— Может, и можно.
— Когда?
— Придется вскрыть грудную клетку. Посмотреть сердце и легкие. Хотя даже это может не помочь.
— В смысле, вскрытие грудной клетки?
— Именно.
— А предположения? — спросил шериф.
— Предположения? — повторил Хорас. — Да какие угодно, Арт. Случиться могло все, абсолютно все. Мог быть сердечный приступ, и он оказался за бортом. Мог случиться инсульт. А может, выпил лишнего. Но сейчас меня интересует одно: когда он получил удар, до или после падения в воду. Потому что, судя по пене — тут он указал на пену скальпелем, — в воде Карл еще дышал. Дышал, когда оказался в воде. Так что пока предположение следующее: он утонул. А травма черепа тому только способствовала. Может, ударился о клюз, такое возможно. Работал с сетью, зацепился пряжкой и оказался за бортом. Все это я прямо сейчас занесу в отчет. Но наверняка еще ничего не известно. Вот посмотрю сердце, легкие, тогда и видно будет. Глядишь, все еще переменится.
Арт стоял, потирая губу, и глядел на Хораса, часто моргая.
— А этот удар по голове… Ну… этот удар… странный, правда?
Хорас кивнул:
— Есть немного.
— А может случиться так, что его ударили? — спросил шериф. — Есть такое предположение?
— Что, вообразил себя Шерлоком Холмсом? — усмехнулся Хорас. — Сыщиком?
— Да нет… Шерлока Холмса здесь нет, зато есть Карл с проломленным черепом.
— Что верно, то верно, — согласился Хорас. — С этим не поспоришь.
Потом — и об этом Хорас еще вспомнит во время суда над Миямото Кабуо, об этих своих словах, хотя и умолчит о них во время дачи свидетельских показаний, — он сказал Арту, что если бы он, Хорас, вообразил себя Шерлоком Холмсом, то первым делом начал бы поиски японца с окровавленным прикладом, точнее, японца, бьющего правой рукой.
Глава 6
Хорас потер родимое пятно на лбу и посмотрел в окно на падающий снег. Теперь валил настоящий снегопад; снег падал беззвучно, хотя между чердачных балок завывал ветер. Трубы, подумал Хорас. Ведь замерзнут же.
Нельс снова поднялся; он завел большие пальцы за ремни подтяжек и здоровым глазом заметил, что судья как будто дремлет, поддерживая тяжелую голову ладонью, — так он просидел все то время, пока Хорас давал показания. Нельс знал, что судья слушает: за утомленным видом скрывалась энергичная работа ума. Судья имел обыкновение размышлять в полудреме.
Нельс, превозмогая артрит в бедрах и коленях, прошел к месту дачи свидетельских показаний.
— Доброе утро, Хорас, — поздоровался он с Хорасом Уэйли.
— Доброе, Нельс, — ответил коронер.
— Вы тут столько порассказали, — заметил Нельс. — И о вскрытии покойного, и о своей работе судебно-медицинского эксперта, которая, конечно же, заслуживает всяческих похвал, о том, об этом… Я слушал вас вместе со всеми, Хорас. И, знаете… кое-что для меня осталось неясным.
От автора бестселлера «Снег на кедрах» — эмоционально заряженный, провокационный новый роман о девушке, утверждающей, что видела Деву Марию.Энн Холмс вовсе не кажется кандидатом для совершения открытий. Шестнадцатилетняя беглянка, своенравная и свободная, живет в лесу. Но однажды ноябрьским днем в туманном Норт-Форке штата Вашингтон к ней приходит чистая, как дневной свет, Дева Мария. И сразу же Энн становится центром всеобщего внимания.Что это — заблуждение, заведомый обман или истинный призыв к вере, предстоит решить молодому священнику Норт-Форка.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.