Снайпер в Чечне. Война глазами офицера СОБР - [2]

Поэтому иногда и происходят на боевых вылетах странные случаи, не объяснимые человеческой логикой, заставляющие летчиков потом суеверно креститься и молиться своим богам. Хотя, может, бог у нас и общий.

А еще мы легко чувствуем людей. Это необъяснимо, но стоит вглядеться в человека, вдохнуть его запах, вслушаться в голос, и он становится нам понятен, прозрачен, мы даже видим его душу — небольшое свечение в области сердца, иногда оно красивое, солнечное, с яркими бензиновыми разводами, а иногда цвета отработанного масла.

Вот, например, мой летчик, майор Василь — с теплым, бархатистым свечением. И человек он хороший, спокойный и уравновешенный, с твердым характером, пусть иногда и бывает резок на высказывания, но не без оснований, с внутренним стержнем, с правильным пониманием жизни, ну и, соответственно, смерти. Без нужды не лихачит, машину бережет, как он любит говорить, но если надо, значит, надо, действует уверенно, без истерик и выжимает из ситуации по максимуму. А еще очень любит жену, сына и дочку. Семейную фотографию прикрепил на бортовую панель и обязательно на них поглядывает перед взлетом. Ну, и я тоже украдкой люблю на них взглянуть, так что вроде тоже члены экипажа.

Под стать ему и штурман — оператор вооружения, Сенька-Сэмэн, с ярким цветным узором души, балагур и весельчак на земле, получивший свою кличку за то, что легко мог выражаться специфическим одесским говором. Семен был парнем легким на подъем и на разные авантюры, вследствие чего влипал в различные истории, вспоминая и рассказывая которые несказанно веселил окружающих. Но этими приключениями периодически доводил свое командование до белого каления и, соответственно, заглаживал свои грехи постоянными командировками в Северокавказский регион. Со временем так свыкся со своей участью бесшабашного охламона, что уже даже и не рвался в мирную, но такую сложную жизнь, где его, впрочем, никто и не ждал, кроме матери да нескольких друзей. Писал рапорта на продление командировочного срока, которые с удовольствием подписывало его руководство, перекрестившись и поплевав через левое плечо. Так как неудобный и неугомонный Семен был лучшим в своем деле, преображался на вылете и становился образцом боевого офицера. Вот такой у меня экипаж. Вообще-то положено, чтоб экипаж состоял из трех человек — двух летчиков и бортинженера, но война и время диктовали свои условия, летчиков не хватало, а Василь был человеком с огромным опытом и налетом, ну и Семен с лихвой справлялся и за штурмана, и за стрелка, и за второго пилота. Так что в коллективе у нас полная идиллия и взаимопонимание. Работать с такими людьми сплошное удовольствие.

Чего не могу сказать о механике Славке со всегда липкими вспотевшими ладонями и черной разливающейся жижей на месте души.

Он сосед с Василем и Сенькой, с последним они даже учились в одном классе. Из одного города, с одной улицы, дома стоят рядом. При встрече Славок радушно улыбается, приветствует, а внутри разливается чернильным пятном ядовитая горечь. Ненавидит он парней, завидует и злится. В глаза лыбится своей противной тонкой улыбкой, а за спиной гадости говорит, особенно любит про Семена что-нибудь похлеще завернуть, приукрасить его проступки. А так как рассказчик он знатный, то слушают его на земле, открыв рот и покачивая головой. Ну не может он спокойно относиться к тому, что не собачатся парни между собой, не собирают и не смакуют слухи друг про друга, что понимают с полуслова. А еще больше бесит его, что горит и ладится все в умелых Сенькиных руках. Да еще и то, что не хнычет, не впадает, как многие, в депрессии или запои. За то, что, несмотря на все наговоры, любит его народ, за готовность помочь, приободрить добрым словом, хорошей шуткой, когда сил ни у кого уже нет. Бесится Славок и пакостит по-мелкому, чтоб при случае попало Сене да наконец-то разлад наступил в команде. Ну и я отвечаю ему тем же: то гайки придержу, то пальцы прижму, то железные части под его тупую башку подставлю, чтоб побольнее треснулся. Вот так и живем.

Глава 3

Работаем мы двойками. Со мной в паре молоденькая девчонка Ми-24П, которую недавно перегнали с отстойника. Ее экипаж, тоже совсем еще молоденькие ребята, если не брать в учет Батьку — старого бортмеханика Лесопетыча, жуть как ею гордится — новенькая, модифицированная, в ярком красивом камуфляже, она действительно сразу бросается в глаза и выгодно смотрится на нашем фоне уже изрядно потрепанных, закоптелых, в выцветшем камуфляже и с замазанными бортовыми номерами. Но в этом отношении мы, вертолеты, без комплексов и закидонов, любим по-доброму пошутить по этому поводу, без обид. А так как мою прежнюю напарницу, очень матерую и опытную, прошедшую Афган, перегнали на другой аэродром, то в двойку мне и закрепили, так сказать, для передачи боевого опыта. Ее экипаж ласково называет «Наша Миля». И даже на фюзеляже белой краской, крупно написали это имя. Мы с ней решили, что назвали они ее так в честь нашего общего прародителя и основателя Михаила Леонтьевича Миля. А Семен назвал ее Зеленая Миля, сославшись на свой любимый фильм, и даже привел Василю какие-то доводы по поводу аналогий сюжета с судьбой боевого вертолета. На что Василь хмыкнул и согласился, что вертолет действительно очень зеленый, да и летчики тоже.