Снайпер Петрова - [7]

У операционной палатки хирург заметил:

— Обмыть бы его надо.

— Сейчас сделаем.

В обмывочной Петрова начала раздевать тяжелораненого молоденького солдата-ополченца. Он часто терял сознание, бредил. Придя в себя, запротестовал:

— Я сам! Сам! Говорю, сам! — Он хватался руками то за ворот, то за ремень… Но сил было мало.

Нина Павловна разрезала гимнастерку вместе с нательной рубашкой и осторожно сняла. Затем расстегнула брючный ремень и ловко по шву распорола одну штанину за другой. Все тело было в засохшей крови, в грязных подтеках. В животе торчало несколько осколков.

Тем временем Татьяна принесла воды, кусочек мыла… Петрова работала быстро и сноровисто — сказывался приобретенный навык. Вдвоем они быстро обработали тело солдата и под простыней перенесли в операционную, положили на стол. От операционной подруги пошли к своему дому. Их догнал Левейкис, торопившийся обратно, на свою электростанцию.

— Дима, беги скорей, чтоб с освещением было все в порядке! Не дай бог движок зачихает, щетки перекосятся… На столе же больной лежит…

— Не подведу, мама Нина!

Он ускорил шаг, хотя был уверен, что хорошо ухоженный двигатель и генератор не подведут.

…В октябре дивизию перебросили в район Московской Дубровки с задачей расширить и удерживать плацдарм на левом берегу Невы. Медсанбат стал дислоцироваться в лесу, в трех километрах северо-западнее деревни Большое Манушкино. В канун праздника Петрова возвращалась из района Невской Дубровки и попала под артиллерийский обстрел. Пришлось укрыться прямо на дороге, в глубокой колее, на дне которой, как зеркало, поблескивал на солнце тонкий прозрачный ледок. Когда прекратился обстрел, она по-мальчишески быстро поднялась и пошла в свой медсанбат. Пройдя метров триста, заметила вдруг, как от разорвавшегося снаряда загорелись ящики с боеприпасами. Огляделась по сторонам — ни души! Решение пришло быстро: сняла фуфайку и через несколько секунд была у цели. Языки пламени лизали окрашенные в зеленый цвет ящики. С каждой минутой огонь разгорался все ярче и ярче. От едкого дыма глаза обильно слезились. Как она подошла к последнему ящику, как схватила его и упала, ей рассказали поздней подоспевшие на помощь артиллеристы. Случайно оказался рядом и врач из медсанбата. Потом он, провожая Петрову до землянки, заметил:

— Это подвиг, Нина Павловна! Надо же, одной среди огня!

Ей стало как-то неловко от этих слов: ведь она просто спасала снаряды и ни о чем другом не думала.

Годовщину Великого Октября отмечали скупо и сдержанно, при повышенной боевой готовности. Обстановка была крайне напряженной, но и в это время к людям порой приходило счастье. Пришло оно и к Семену Шпилене — ему вручили партийный билет. Как-то при встрече Нина Павловна по-матерински обняла его и горячо поздравила с таким большим событием.

— Вам тоже, Нина Павловна, надо подавать заявление. Вы уже себя показали на поле боя. Вы будете достойным членом нашей партии.

— Надо подумать, Семен. Делами доказать, а потом…

Наступил декабрь. День ото дня усиливались заморозки. Загудели первые метели. Дороги с глубокими выбоинами, тропинки — все припорошило снегом, передвигаться стало трудней: на каждом шагу ждали или яма, или колдобина.

Пришла очередь Петровой заступать в караул.

…Она медленно ходит по маршруту вокруг своего объекта. Под ногами поскрипывает снежок. Винтовку держит крепко. В подсумке с десяток патронов. Ночь. Темень. Лес шумит, нагоняя тоску и страх. Хрустнул под ногами валежник.

— Стой! Кто идет? — Эти слова в морозном воздухе прогремели звонко, как выстрел.

— Разводящий с дежурным…

Дальнейшие пункты устава караульной службы были соблюдены точно. Когда дежурный по части Левейкис закончил проверку, не удержался и с довольной улыбкой заметил:

— Хорошо несете службу, товарищ Петрова! Враг не пройдет!

— Тише, сынок, на посту не разговаривают. Петрова еще долго утаптывала первый снег. По небу вереницей неслись облака, начиненные снежными зарядами.

Издалека, из-за того самого леса, что больше всего беспокоил часового своей таинственностью, донесся глухой вой снаряда. Она поняла, что это била по городу осадная артиллерия противника. Через несколько минут, ныряя в облаках, пролетело звено наших истребителей.

Поздней ночью ее сменила на посту Константинова.

Не успела Нина Павловна дойти до караульного помещения, которое размещалось в палатке под высокой развесистой елью, как на розвальнях привезли раненых. Они так прозябли, что стучали зубами, сердито ругались.

— Придется вам помочь, Нина Павловна! — сказал подоспевший Левейкис. — Проводите их до сортировки, там обогреем, чайком угостим.

— Будет выполнено, товарищ дежурный!

В печурке с шипением потрескивали дрова. С концов поленьев, торчавших из дверцы, пузырилась влага, тянуло приторно-сладковатым запахом осины. Раненых разместили поближе к печке.

— Мама Нина! Вот вам и горячий чай. Пока будить никого не будем, все умаялись — пусть отдохнут.

— Справедливо. Особо тяжелых нет.

На следующий день Петрова встретилась с Константиновой.

— Где устроилась, Танюша?

— У соседей!

— Пойдем копать свою землянку. Стоять здесь будем долго — так говорит начальство, устраиваться надо по-хозяйски.