Снайпер Петрова - [31]

— Мы идем по улице Виру, — доложила старшина Петрова комбату.

— Надо пробиваться к центру!

Фашисты сопротивлялись отчаянно, но все же батальон совместно с другими подразделениями миновал центральную часть и на самом выходе из города залег. Огонь противника был настолько сильным, что невозможно было поднять головы. Капитан Сидоров не раз пытался преодолеть этот участок, но тщетно. Он осмотрелся по сторонам. Петровой рядом не было, а впереди с деревянной водяной мельницы метко бил вражеский снайпер, выискивая командный состав. Заявили о себе и фаустники.

— Вперед! Вперед! — требовал командир полка.

Он даже грозил, ругался… Положение становилось критическим. Батальон истекал кровью. Много было раненых.

— Ткаченко! Сергей! — закричал капитан Сидоров. Связной вырос как из-под земли, запыленный, с опаленными бровями.

— Найди пушкарей, пусть лупят по мельнице, сожгут ее к черту!

Пушки стояли недалеко. Ткаченко рванулся, упал, снова побежал вперед…

— Товарищ сержант, — обратился он к командиру орудия Порфирию Доде, — комбат приказал разнести мельницу в мелкие щепки, спалить, окаянную, уничтожить снайпера, пулемет.

— Сробим!

Как только ушел связной, появилась Петрова:

— Порфиша, сынок! Где-то тут первый батальон? Она тяжело дышала, жидкие пряди волос прилипли к вспотевшему лбу, изредка подолгу откашливалась. Раненых помогала перевязывать, эвакуировала их…

— Батальон ваш рядом, слева от нас. Лежит недвижимо. Вон с мельницы бьют. Сейчас мы их успокоим!

Расчет сержанта Доды разворачивал орудие на мельницу. Наводчик ловко крутил ручки, устанавливая заданный прицел. Прогремел выстрел, второй… С третьего мельница загорелась.

Батальон пошел в атаку.

Вечером 25 августа Москва салютовала освободителям города Тарту.

На следующее утро, когда 284-й стрелковый полк был уже далеко за городом, Петрову догнала переводчица Лида Наумова-Молева. Они любили в свободную минутку вспомнить свой Ленинград, его огни и сады, Неву и все, что было дорого сердцу. На этот раз Лида очень удивила старшину:

— Нина, а ты знаешь, что на тебя фрицы жалуются. — Лидия Ивановна достала небольшой словарик, который постоянно носила с собой. — Вот специально для тебя записала, не пожалела корочки. Слушай, что говорят пленные: «Русские стреляют дьявольски метко, все попадания — в голову, между глаз, в шею».

Петрова сдержанно улыбнулась.

В политдонесении тоже не обошли снайперов молчанием:

«В последних боях успешно действуют наши снайперы. Знатный снайпер дивизии, инструктор снайперского дела старшина Н. Петрова в последних боях из своей снайперской винтовки уничтожила 33 немца. В числе уничтоженных — подавляющее большинство офицеров, снайперов, наблюдателей. Теперь на счету у Петровой 54 уничтоженных немецких солдата и офицера».

После короткой беседы и обмена домашними письмами из Ленинграда Лида поинтересовалась:

— Нина, а письмо ты получила?

— Какое?

— Как какое! Хорошее, теплое. Командир дивизии и начальник политотдела написали лично тебе поздравительное письмо.

— За что бы?

— Чудачка, за отличную службу! Какая еще баба в пятьдесят лет будет сидеть в окопе на самой передовой, — Переводчица перевела дыхание и продолжила: — Письмо-то отпечатано в типографии, и бумагу нашли хорошую, — Она порылась в карманах гимнастерки. — Да вот оно, возьми! Во всей дивизии его читают, до каждого солдата велено довести… На, бери!

— Не надо. У меня оно есть, комбат вручил.

— А молчишь…

— Хвастать рано. Война еще не кончилась.

…Противник крепко зацепился за небольшую возвышенность, что лежала на пути батальона. Пришлось залечь, окопаться. Командный пункт расположился в подвале дома, окруженного со всех сторон фруктовыми деревьями и кустами.

Петрова сидела на крылечке на самом солнцепеке и беседовала со старшим лейтенантом-артиллеристом.

— Знаете, Нина Павловна, я четвертый год воюю и еще ни разу не был ранен, а с передовой даже в баню не отлучался.

— В этом нет ничего удивительного, — заметила Нина Павловна. — Артиллеристам вообще везет. Но я тоже не обижаюсь на судьбу: воюю с вами, товарищ старший лейтенант, на передовой безвылазно и только одно легкое ранение.

— Не будем жаловаться. Но если уж нас стукнет, старшина, то, видать, сразу.

Фашисты начали артиллерийский обстрел, но снаряды пролетали мимо беседующих и рвались за домом в лощине.

В это время с батареи прибежал связной и позвал офицера на огневую позицию. Артиллерист едва успел спрыгнуть со ступенек, как на его месте разорвался снаряд. Двоих убило наповал, несколько солдат получили ранения. Старший лейтенант упал недалеко. Его ранило в обе руки и ноги, а Нину Павловну, как мяч, отбросило взрывной волной в траншею, ударило каким-то обломком, свалившимся с крыши, и оглушило.

Обстрел усилился. Комбат, все время наблюдавший в стереотрубу, оставил свой наблюдательный пункт и поспешил в подвал. Очередные снаряды метко легли на чердак, а при втором залпе снова без промаха — в комнаты…

— Метко лупят, сволочи.

Среди яблонь рвались снаряды и мины. Дом горел В подвале творилось невероятное. Обрушился пол. Потолок и крыша — все с треском сыпалось туда. Красноватое облако заполнило все углы дома и в разбитые окна вырывалось наружу.