Снадобье для вдовы - [2]

Сей факт, впрочем, почти не сказался на повседневной жизни его обитателей. Каталония и Валенсия — это были нации мореходов, искусных картографов и судостроителей. Их моряки и опытные навигаторы уже побывали во всех средиземноморских портах, а также в Лондоне, Брюсселе и многих других торговых центрах, раскинувшихся вдоль побережья Атлантики. Морские путешествия стали обычным делом. Такие суда, как королевские галеры — дорогие в обслуживании, но весьма быстроходные — перевозили пряности, шелка, различные скоропортящиеся и дорогостоящие товары, постоянно рискуя подвергнуться нападению пиратов. Прочные, вместительные и тихоходные суда брали на борт тяжелые грузы, такие как шерсть и вино. Однако провести различие между торговыми и военными судами, а также торговцами, морскими офицерами и пиратами было не так-то просто. Корабли и их команды с легкостью переходили из одной ипостаси в другую, и торговля в королевстве продолжала процветать.

Юристы и нотариусы составляли контракты на куплю-продажу и завещания, купцы занимались своим непосредственным делом, мастера изготавливали все, что угодно, от доспехов до шелковых кафтанов и платьев, воры, как обычно, стремились разжиться всем, что плохо лежало. Работорговцы предлагали привезенный из-за границы «живой товар» на рынках Барселоны и нападали на прибрежные деревни с тем, чтобы продать захваченных взрослых и детей на невольничьих рынках Северной Африки и Азии. К восьми-девяти годам мальчиков всех сословий и девочек из бедных семей определяли для занятий торговлей или обучения той или иной профессии. С этой целью их на определенное время отдавали в услужение новым хозяевам, дабы обзавестись необходимым опытом и навыками.

Участие их правителей в иностранной политике, как правило, редко оказывало влияние на их жизнь, если только по какому-либо стечению обстоятельств они не оказывались втянутыми в события, способные оказать решающее воздействие на их судьбу.

Канонические часы

В XIV веке время почти всегда выражалось в единицах, называемых часами, отражавшими обычный уклад монастырской жизни. Начиная с полуночи каждые три часа звонили колокола, и начиналась служба, соответствующая этому часу. Впрочем, колокольный звон, разносившийся по всем городам и весям, не только отмечал начало или окончание той или иной церковной службы, но с таким же успехом организовывал и светскую жизнь горожан.

На протяжении веков названия претерпевали незначительные изменения, но обычный порядок был таков:

Полночь — Утреня

3.00 утра — Похвалы

6.00 утра — Первый час

9.00 утра — Третий час

Полдень — Шестой час

3.00 дня — Девятый час

6.00 дня — Вечерня

9.00 вечера — Повечерие

Пролог

Барселона, Сентябрь 1350 г.

Сидя бочком на прохладном каменном подоконнике и подтянув коленки к груди, Клара с неприязнью вертела в руках безжалостно освещенное утренним солнцем старое темно-синее платье, перепачканное подсохшей глиной. Надо же, она ведь о нем уже и забыла, когда прятала здесь эту гадость в конце зимы, с глаз долой… и нате вам! Никуда это гадкое платье деваться и не подумало, как и длинный уродливый разрыв на юбке…

Впрочем, к платью этому она испытывала жгучую неприязнь еще с тех пор, когда оно было новеньким, с иголочки… Слишком тусклый и скучный цвет, уродливый фасон… Сколько раз она предлагала матушке оживить его, сделать более интересным, но та — ни в какую, ибо придерживалась глубокого убеждения, что пока Клара не научится содержать свою повседневную одежду в идеальном состоянии, ни о каком баловстве в виде шелковой вышивки не может быть и речи.

Клара вздохнула. Никогда ей не закончить эту штопку, для ее живого и непоседливого характера подобное занудство было просто выше всяких сил. Наверное, мечтам матушки сбыться не суждено. Она бросила платье на пол и подумала: «А не засунуть ли его под кровать?» Пусть оно достанется новым хозяевам дома вместе с мебелью — чудесными вещами, которые они почему-то должны оставить здесь. Но мама… мама наверняка найдет его и тут. Оставалось лишь надеяться на то, что этим летом Клара уже из него вырастет, и когда станет ясно, что оно ей не в пору, маме придется отложить его, чтобы сделать рубашку для младшего братишки.

Быстро соскочив с подоконника, она торопливо расстегнула пояс и пуговицы своего нового летнего платья и, с неприязнью натянув на себя старое зимнее страшилище, взмолилась Господу: «Боженька, милый, сделай так, чтобы оно не налезло! Прошу Тебя, пусть оно будет мне мало!». Оно уже один раз рвалось, и в швах почти не осталось запаса. Но хотя ее 11-летнее тело вытянулось вверх уже почти на ладонь, девочка по-прежнему оставалась тоненькой, как тростинка. Платье было ничуть не туже, чем в прошлом апреле, когда она тайком спрятала его. Мама непременно внимательно его осмотрит, велит губкой смыть грязь, зашить разрыв и аккуратно наложить заплатку. А еще и скажет, что оно замечательно подходит как повседневное, а потом в который раз ехидно поинтересуется, уж не думает ли Клара, что одежда растет на деревьях?

Вот отец непременно привез бы ей красивой материи на обновку… Но он умер, и теперь, едва у мамы завершится траурный год, им придется перебраться в деревню. После смерти отца, сказала она, дом им больше не принадлежит. Казалось странным, что в доме, где она прожила всю жизнь, поселятся какие-то незнакомые люди…