Смысл тревоги - [138]

В ярость друг меня привел —

Гнев излил я, гнев прошел.

Враг обиду мне нанес —

Я молчал, но гнев мой рос[472].

Кроме того, беспорядок может царить в области требований к себе, реально невыполнимых на данном уровне развития. Часто это волнует именно детей, и тогда тревога может смягчиться только при расширении сферы их возможностей. Тревога начнет переживаться как приключение, потому что перед молодым человеком разворачиваются новые перспективы.

Непорядок другого рода следует принять как данность, как неотъемлемую часть самой жизни: например, как заметил один юморист, «болезнь, которая поражает всех нас, — это смерть». Тревога может быть спровоцирована осознанием ограничений человеческого существования — ограниченности силы разума и жизненной энергии, или неизбежности одиночества, или каких-то других аспектов бытия человека. В последнем случае тревога может принять форму тихого или вопиющего ужаса. Глубина наших переживаний в таких ситуациях, конечно, различна: ужас может выразиться в форме либо тайных опасений, либо фантазий о новой войне с применением водородных бомб, либо размышлений о приближении собственной смерти.

Тревожащее ощущение какого-то неблагополучия может просто отмечать наличие некоего аспекта человеческой судьбы, который должен быть принят каждым из нас как часть нашего бытия. В рассказе Камю «Сизиф» речь идет о неизбежных ограничениях, на которые обречены все представители человеческого рода. Поэтому конструктивный путь совладания с тревогой заключается в умении жить с ней, принимая ее как «учителя», который, как выразился Кьеркегор, преподает нам урок встречи с нашей человеческой судьбой. Об этом очень красиво сказал Паскаль:

«Человек — самая ничтожная былинка в природе, но былинка мыслящая. Не нужно призывать на помощь всю вселенную, чтобы раздавить ее. Чтобы она погибла, достаточно небольшого испарения, одной капли воды. Но пусть вселенная раздавит его, — человек станет еще выше и благороднее своего убийцы, потому что он осознает свою смерть; вселенная же не ведает своего превосходства над человеком»[473].

Встреча с этими ограничениями может вдохновить нас на создание произведений искусства, так же как она побудила первобытного человека выхватить уголь из затухающего костра и нарисовать на стенах пещеры фантастических бизонов или северных оленей. Рекламы в журналах и коммерческих телепередачах, где выставляется на обозрение то, чему людские массы хотят верить, неизменно демонстрируют нам самоуверенных, улыбающихся людей, которые производят впечатление полнейшей беззаботности, точнее, избавления от всех забот после покупки того или иного товара. Чтобы показать, насколько наш повседневный образ жизни нацелен на избегание тревог, не нужно прибегать к таким грубым примерам, как переход на другую сторону улицы, чтобы не столкнуться с человеком, который наносит удар по нашей самооценке. В том, как люди разговаривают, шутят, спорят друг с другом, неуловимо проявляется их потребность обеспечить свою безопасность, доказывая себе, что ситуация под контролем, и таким образом не позволяя ей превратиться в ситуацию, создающую тревогу. Тихое отчаяние, которое, как считал Торо, охватывает большинство людей, надежно скрывается под выработанными культурой способами обуздания тревоги.

Избегание тревоги становится целью многих способов поведения, которые считаются «нормальными» и могут быть названы «невротическими» только в своих крайних, компульсивных проявлениях. В моменты тревоги особенно пышно расцветает «юмор висельника»; как любой юмор, он позволяет человеку отдалить от себя угрозу. Люди редко говорят прямо: «Мы смеемся, чтобы не заплакать», но ощущают это намного чаще. Примерами такой функции юмора, не позволяющего тревоге поглотить человека, служат вездесущие шутки в армии и на поле боя. Публичный оратор начинает свою речь с шутки, прекрасно понимая, что смех уменьшит напряжение слушателей — напряжение, которое в противном случае вызовет мотивированное тревогой сопротивление при восприятии его сообщения.

В экстремальных ситуациях

Некоторые способы конфронтации с тревогой ярко показаны в исследовании тревоги и стресса, проведенном в группе, состоящей из двадцати «зеленых беретов» — солдат, воевавших во Вьетнаме[474]. Солдаты находились в изолированном лагере рядом с границей Камбоджи. Все они имели боевой опыт и владели специальными навыками саперов и радистов. Все были необычайно преданны своей работе. Лагерь располагался на территории, контролируемой Вьет-Конгом. На его территории происходило обучение личного состава.

Угроза атаки со стороны противника ощущалась постоянно, но особенно обострилась в сезон муссонов, в начале мая 1966 года. 10 мая обитатели лагеря были предупреждены по радио, что между 18 и 22 мая, а скорее всего, в ночь на 19 мая, предполагается нападение. Хотя противники так и не атаковали, солдаты пережили вызванную реалистическим стрессом тревогу, пик которой пришелся на 19 мая, после чего она постепенно пошла на убыль.

То, как солдаты защищали себя от тревоги, очень поучительно. Во-первых, им помогала непоколебимая вера в себя, «самоуверенность вплоть до всемогущества». Вера в собственную неуязвимость, граничащая с чувством бессмертности. Во-вторых, они с головой погрузились в работу. «Их ответом на угрозу извне было погружение в кипучую деятельность, которая быстро рассеяла нарастающее напряжение»