Смятение чувств - [29]

« Если он не свалится за борт или не заблудится в португальских дебрях, ты вскоре получишь подкрепление из моего младшего брата, мой дорогой Дев, – нацарапал Броу. – Мальчишка просто замечательный, так что будь с ним подобрее и не разрешай играть с этими гнусными лягушатниками…»

Броу не было в Лондоне, когда Адам вернулся из Франции, но через два дня после того, как сообщение о предстоящей женитьбе Адама появилось в «Газетт», он прибыл в отель «Фентон» и, когда ему сообщили, что лорд Линтон вышел, сказал, что дождется его возвращения. Час спустя Адам вошел в свои частные покои и застал друга развалившимся в кресле у камина; его очень длинные ноги были вытянуты перед ним, а остальное тело – спряталось за номером «Курьера». Он опустил его, открыв изможденное лицо, на котором застыло выражение неизбывной грусти.

– Броу! – радостно воскликнул Адам.

– Только не говори, что ты рад меня видеть! – попросил его светлость. – Ненавижу бакенбарды!

– Черт с ними, с бакенбардами! Я еще никого не был так рад видеть!

– Ну, это уж ты загнул! – вздохнул Броу, выбираясь из кресла и потягивая руку. – Или ты только что прибыл в Англию? Ну давай! Не бойся, жми как следует!

Адам, улыбаясь, схватил его костлявую ладонь.

– Я уже несколько недель как в Англии. Три – но кажется, что больше.

– Все хитришь, да? – протяжно произнес его друг. – Нет, честное слово! Я искал тебя в Бруксе, но мне сказали, что ты все еще в Нортгемптоншире. И написал тебе вчера: наверняка ты еще не получил моего послания. Как ты меня отыскал? Что привело тебя в город?

– Нет, я не получал твоего письма и нашел, расспросив о тебе на Гросвенор-стрит; меня привело в город сообщение в «Газетт», – ответил Броу, подсчитывая вопросы на своих длинных пальцах. – Это, знаешь ли, навело мой могучий ум на мысль, что ты уже вернулся в Англию. Но с чего мне пришло в голову, что ты можешь быть мне каким-то образом полезен, – ума не приложу!

– Если только твой могучий ум не предвидел, что я захочу сделать тебя своим шафером! – сказал Адам, улыбаясь ему и глядя в его глубоко посаженные голубые глаза. – Ты сделаешь это для меня, Броу?

– Ну еще бы! С величайшим удовольствием, Дружище! Я не знаком с мисс Шоли, но мой отец говорит, что это отличная партия. Говорит, ты поступил именно так, как следовало, и я передаю тебе его поздравления. Между прочим, как мой младший брат?

– Он был в полном порядке, когда я последний раз его видел. Хотелось бы знать, что происходило с тех пор, как я уехал! Сульта тогда обратили в бегство, но еще не разбили. И в такой момент мне пришлось просить об отпуске! Но дело не в этом, конечно. Я увольняюсь.

– Уверяю, тебе показалось бы смертной скукой служить в мирное время, – заметил Броу. – По слухам, Бурбоны вернутся до окончания лета. Я не знаю, насколько их задержит это печальное происшествие в Берген-оп-Зом. Грэм[10] , кажется, наломал там дров. Адам кивнул, поморщившись, но сказал:

– Серьезным поражением нам это не грозит. Если мы сможем обойти Сульта с фланга и прижать его к Пиренеям, лишить снабжения, посмотрим, не развалится ли весь карточный домик! Ты не представляешь, каково настроение в Южной Франции. Мы считали, что местные жители расположены более к нам, чем к испанцам! – Он вдруг рассмеялся. – Мы, видишь ли, платим за те, что реквизируем, чего не делает армия Бони. Господи, хотелось бы мне знать, где мы сейчас! Прошел уже почти месяц после Ортизей – полагаю, нас сдерживает возня политиков!

На следующий день была опубликована весть о победе при Тарбе двадцатого марта. Части легкой дивизии пришлось жарко, но не похоже было, чтобы 52-й полк принимал в боевых действиях большое участие, – обстоятельство, которое слегка примирило Адама с его вынужденным отсутствием. Но тем не менее Веллингтону не удалось отрезать коммуникации Сульта. Маршал в строгом порядке отступал к Тулузе.

Теперь дела более личного свойства потребовали внимания Адама. Мистер Шоли, которому помешали осуществить планы относительно пышной брачной церемонии, хотел знать, предстоит ли его Дженни ждать до следующего года, прежде чем ее представят в свете. Он понимал, под влиянием миссис Кворли-Бикс, что дочь не может появиться в обществе до тех пор, пока не состоится эта торжественная церемония. А с другой стороны, если бы она не появилась ни на одном светском приеме, это выглядело бы так, словно господин милорд стесняется своей невесты, а он (мистер Шоли говорил об этом, задиристо выпятив вперед подбородок) договаривался совсем не об этом.

Адам был не в восторге от характера этих увещеваний и не желал принимать участие в сезонных празднествах, но он понимал, что возражения мистера Шоли вполне обоснованны. Мистер Шоли щедро платил ему за то, чтобы утвердить Дженни в кругу аристократии, и хотя букву сделки можно было соблюсти возведением той в сословие пэров, но дух требовал предпринять все усилия, чтобы представить ее в обществе. Невелика радость стать виконтессой, если при этом придется провести целый год в затворничестве. Более того, Адам опасался, что, если не делается никаких представлений, не рассылаются открытки, возвещающие о готовности жениха и невесты принимать церемониальные визиты, некоторые ревнители этикета, чье мнение имело первостепенную важность для дамы, жаждущей попасть в круг избранных, к которому они принадлежали, могли посчитать, что, таким образом, период траура совершенно освободил их от обязанности наносить визиты леди Линтон. Могли даже подумать, что строгое соблюдение периода траура – безмолвный сигнал о том, что обычных церемоний не ожидается, потому что это, конечно, может показаться очень странным – прерывать этот период ради празднования бракосочетания, которое уместнее было бы отложить.