Смятение чувств - [27]

Ее румянец сошел, она даже стала несколько бледной.

– Мне бы очень не хотелось так поступать, но, будь это необходимо, в таком деле, как это, я… я бы воспротивилась. Дело обстоит иначе. Он хочет, чтобы я вышла за вас, милорд, он не заставляет меня.

Его лоб слегка наморщился; он пристально вглядывался в нее, стараясь прочитать по ее лицу.

– Тирания любви? Она покачала головой:

– Нет. Мне было бы тяжело его расстраивать, и я бы не колебалась, если… если бы мои чувства уже принадлежали кому-то или если бы мне не нравилась эта затея. – Это было произнесено спокойно, но с усилием. Она подошла к стулу и села. – Вы просили меня быть открытой с вами, милорд. Я не против. Если вы думаете… если вы чувствуете, что могли бы вынести… – Она умолкла и продолжила после небольшой паузы:

– Я не романтична. Я прекрасно понимаю… обстоятельства и не жду… Вы сами сказали, что мы едва знакомы.

Ему пришлось побороть в себе искушение пойти на попятную и сказать себе, что ее принятие предложенного брака не более хладнокровно, чем его собственное. Он был столь же бледен, как она, и ответил напряженным голосом:

– Мисс Шоли, если вы чувствуете, что можете вынести это, я буду считать, что мне повезло. Я не предложу вам фальшивую монету. Делать торжественные заявления, естественные в таком случае, значило бы оскорбить вас, но вы можете верить, что я искренен, когда говорю вам, что, если вы окажете мне честь и выйдете за меня замуж, я постараюсь сделать вас счастливой.

Она встала:

– Я ею буду! Не думайте об этом! И не хочу, чтобы вы старались… Только чтобы вам было уютно! Надеюсь, я смогу сделать это для вас: я буду стараться изо всех сил. А вы будете говорить мне, чего вы хотите от меня, или делаю ли я что-то такое, что вам не нравится, будете?

Он был удивлен и немного тронут, но сказал, беря ее руку:

– Да, конечно! Когда я выйду из себя или устану от уюта!

Она пристально смотрела секунду, увидела лукавинку в его глазах и внезапно рассмеялась:

– О!.. Нет, я обещаю вам, что не буду злиться! Он поцеловал ее руку, а потом, легонько, ее щеку. Она не отстранилась, но и не выглядела так, будто ей это нравится. И поскольку у него не было желания целовать ее, он отпустил ее руку не с обидой, а с облегчением.

Глава 5

О помолвке объявили почти тотчас же, и день бракосочетания был назначен месяцем позже, на двадцатое апреля. То ли от нетерпения видеть свою дочь возведенной в дворянское достоинство, то ли из страха, что Адам может раздумать, мистер Шоли жаждал закрепить сделку и его с трудом удержали от того, чтобы тут же, не сходя с места, послать объявления в «Газетт» и «Морнинг пост». В порыве малопривлекательной откровенности он сказал, что чем скорее новость будет предана огласке, тем лучше это будет для Адама; однако ему пришлось признать, что это неприлично – объявлять о свадьбе прежде, чем Адам сообщит об этой новости своей семье.

Еще одно препятствие встало на пути мистера Шоли. В разгар составления планов бракосочетания, превосходящего по великолепию все, что было до этого, его остановили, мягко напомнив, что недавняя тяжелая утрата, понесенная его будущим зятем, делала невозможными любые подобные замыслы. Церемония, сказал Адам, должна быть скромной, только с прямыми родственниками и близкими друзьями с обеих сторон, приглашенными участвовать в ней. Это был жестокий удар, который мог привести даже к ссоре, если бы вовремя не вмешалась Дженни, сказавшая с присущей ей прямотой:

– Ну хватит, папа! Это было бы и в самом деле ни на что не похоже!

В разных местах известие было воспринято очень по-разному. Лорд Оверсли сказал, что он чертовски рад это слышать, а леди Оверсли залилась слезами. Уиммеринг, вначале ошарашенный, пришел в себя, поздравил своего патрона и умолял Оставить все финансовые дела в его руках. Подобно миссис Кворли-Бикс, он был вне себя от восторга, единственное, что омрачало его радость, – это решимость Адама довести до конца свое намерение продать дом Линтонов. На доводы, что теперь ему, как никогда, понадобится городской дом, он отвечал, что у него есть намерение снять какие-нибудь более скромные покои, чем особняк на Гросвенор-стрит; на предостережение, что арендованные покои нельзя счесть солидными, он лишь сказал:

– Какая чушь!

Адам сообщил леди Линтон о своей помолвке в письме, воспользовавшись этим событием как предлогом, чтобы не возвращаться в Фонтли. Ему было бы невмоготу столкнуться с неизбежными изумлением, вопросами и, возможно, неодобрением, которыми должны были встретить его заявление; и он знал, что ему не под силу такая задача, как описать словами мистера Шоли. Он мог сообщить, что тот. – богатый коммерсант, с которым лорд Оверсли находится в дружеских отношениях, и леди Линтон не должна была узнать, читая о спокойных манерах Дженни, необыкновенной чуткости и ладной фигуре, что эти беглые фразы не без труда вышли из-под его пера. Он закончил письмо просьбой к матери приехать в Лондон, чтобы познакомиться со своей будущей невесткой, но счел целесообразным отправить с той же почтой короткое и гораздо более откровенное письмо старшей из сестер.