Смятение чувств - [126]

– Будь я проклят, если знаю, чему надо верить! – сердился Броу. – Я в жизни не слыхивал столько болтовни – это я могу тебе сказать! Странная вещь, Адам, – ты считаешь делом решенным то, что мы снова в это ввяжемся, но есть множество людей, до сих пор утверждающих, что никакой войны не будет, – людей, которым полагается знать о происходящем больше, чем, скажем, мне.

– Это война, – с уверенностью сказал Адам. – Непременно так! Я всю неделю ожидал услышать, что мы ввязались в боевые действия на границе, – Бони не станет ждать, пока его атакуют на двух фронтах! Его единственная надежда сыграть свою собственную партию – это разбить нас прежде, чем успеют подойти австрийцы и русские!

– Думаешь, ему удастся эта затея? – спросил Броу, вопросительно вскинув бровь.

– Боже правый, конечно нет!

Дамы вернулись в комнату, положив конец бурному обсуждению. О войне больше не упоминали. Она казалась далекой от Фонтли, дремавшего в последних солнечных лучах летнего вечера; но когда маленькая компания уселась за стол, война внезапно стала реальностью с прибытием в двухлошадном экипаже, нанятом в Маркет-Дипинг, одного из старших клерков мистера Шоли, доставившего письмо от своего хозяина.

Дюнстер принес его Адаму, сидевшему во главе стола. Адам, узнавший, пока брал письмо, знакомые каракули на конверте, проговорил с нотками удивления в голосе:

– Для меня?

– Да, милорд. Его, как я понимаю, привез один из клерков мистера Шоли. Молодой человек просил передать вашей светлости: это в высшей степени важно.

Адам сломал печать, расправил единственный лист и, нахмурившись, попытался его разобрать. Тревожное чувство охватило его собеседников, наблюдавших за ним. Он нахмурился еще сильнее; видно было, как сжались его губы. У Дженни упало сердце, но она спокойно спросила:

– С папой несчастье? Пожалуйста, скажите мне, милорд!

– Нет, ничего такого. – Адам взглянул на Дюнстера:

– Где молодой человек? Проводите его сюда! – Подождав, пока Дюнстер выйдет из комнаты, он добавил:

– Трудно понять, что случилось. Он считает необходимым, чтобы я немедленно поскакал в Лондон, и был настолько любезен, что дал знать в «Фентоне»: я прибываю завтра вечером. – Фраза прозвучала несколько раздраженно; сознавая это, он заставил себя улыбнуться и передал письмо Дженни со словами:

– Попробуй ты в нем разобраться, любовь моя!

– Мчаться в Лондон? – воскликнула Лидия. – Но ты не можешь! Как папа Шоли мог просить тебя об этом? Он знает, что ты не можешь оставить Фонтли, потому что я говорила ему о приеме!

Но мистер Шоли не забыл о нем: в постскриптуме он просил своего зятя не волноваться, потому что тот сможет приехать обратно в Фонтли с большим запасом времени.

Дженни, прочитав письмо с большей легкостью, чем Адам, так же, как и он, была далека от понимания, зачем понадобилось вызывать его в город, но сразу увидела, что мужа это разозлило. Никогда не отличавшийся тактом мистер Шоли дал полную волю своим чувствам. Адаму надлежало приехать в город на следующий день; он должен был прибыть на почтовых; должен был остановиться в «Фентоне» , где он найдет снятые для него спальню и гостиную, и находиться там, ожидая дальнейших сведений. Мистеру Шоли предстояло приехать в «Фентон» , чтобы сообщить ему, что он должен далее делать. Наконец, он должен был сделать все это, непременно как ему велено, а не то может пожалеть.

К тому времени, когда Дженни дочитала письмо, Дюнстер ввел в комнату остролицего молодого человека, сообщившего, что он приехал на почтовых, с указаниями от хозяина не возвращаться без его светлости. Хозяин не сказал ему, зачем его светлость нужен в Лондоне; сам он не слышал никаких новостей о войне. Было явно бесполезно расспрашивать его о чем-либо далее, так что Дженни увела его, чтобы представить миссис Дауэс, пообещав, что скоро его светлость даст ему знать о своем решении.

– Странное начало! – удивился Броу, когда Дженни вышла из комнаты. – Интересно, чем тут пахнет? Сдается мне, что у старикана есть какие-то новости, и не слишком хорошие.

– Вы слышали, что сказал клерк? Если были бы какие-нибудь новости из Бельгии, он бы их знал и сообщил мне.

– Может быть, и нет. Нет никакого сомнения, что люди из Сити узнают важные новости прежде, чем весь остальной мир.

– Тогда какого дьявола он не написал мне, в чем тут дело? – раздраженно спросил Адам.

– Вероятно, он не любит писать длинные письма или не хочет, чтобы в случае чего письмо перехватили…

– Адам! – взорвалась Лидия. – Если тебя не будет здесь, на моем приеме…

– Конечно же я буду здесь! Я не вижу ни малейшей причины; по которой мне следует сломя голову мчаться в город, что бы там ни услышал мистер Шоли!

Лидия посмотрела на брата с облегчением; но когда Дженни вернулась, она без обиняков сказала:

– Судя по тому, что рассказал мне этот парень, папа вне себя. Тебе все же придется ехать, Адам.

– Пусть меня повесят, если я это сделаю! Если твой отец хотел, чтобы я помчался в Лондон, ему следовало сказать мне зачем!

Она серьезно поглядела на него:

– Ну, письма ему даются нелегко. Но я знаю папу, и ты можешь не сомневаться: он никогда не послал бы за тобой вот так, не будь у него на то веской причины. Есть что-то такое, что, как он считает, тебе следует сделать или знать. Сдается мне, что это какое-то дело, связанное с бизнесом, а если так, сделайте, как он говорит вам, милорд, потому что в Сити нет головы умнее, чем его!