Смятение чувств - [12]

— А если бы тем человеком была я?

Этот вопрос Силвии поставил Педру в тупик. Он ответил не сразу, а после напряженной паузы:

— Нет, тебя бы я бросился спасать первой, ты мне очень дорога!

— Ну спасибо! — облегченно вздохнула она, безоговорочно поверив Педру, который никогда не бросал слов на ветер и в этой своей искренности был сродни животным.

Этот рождественский день стал особенным для Силвии, не избалованной вниманием мужа: Педру ни разу в жизни не говорил ей о любви, но теперь она хотя бы узнала, что дорога ему. И, желая продлить эту рождественскую сказку, попросила:

— Педру, сделай мне подарок к Новому году!

— Какой?

— Ты собираешься ехать на фазенду к своему дяде. Возьми меня с собой!

— Зачем тебе это нужно? — спросил он с досадой. — Ты же не любишь ни деревенскую жизнь, ни лошадей.

— Я люблю тебя, и буду счастлива там, где будешь счастлив ты!

Педру озадаченно хмыкнул и не ответил ничего определенного. Но своего излюбленного «Посмотрим…» он тоже не сказал, и это было едва ли не равносильно согласию. Силвия оживилась, защебетала:

— Я давно уже хотела познакомиться с твоим дядей, с его женой, и с той девушкой, которая тебе постоянно названивает, — с Ирис.

Педру недовольно нахмурил брови и пустился в скучные для него объяснения:

— Алесиу мне не кровный родственник. Он был женат на моей покойной тетке, с той поры я и называю его дядей.

— Но насколько я знаю, это твоя единственная родня, — заметила Силвия.

— Да, можно сказать и так. Хотя Ирис мне тоже не доводится кузиной, она — дочь Алесиу от второго брака.

— Вот как?.. — озадаченно произнесла Силвия. — Ты об этом никогда не говорил. Почему?

— Просто не пришлось к слову.

— Нет, тут что-то другое, — покачала головой Силвия. — Эта шустрая девчонка влюблена в тебя! Иначе бы она так часто не звонила.

Не умевший лгать Педру ответил ей с предельной прямотой:

— Ирис действительно иногда болтает всякие глупости по телефону, но это всего лишь от скуки. Далеко не каждому человеку нравится жить в захолустье, особенно в ранней юности, когда хочется вырваться за пределы фазенды и повидать огромный мир. Так вышло, что я стал для Ирис единственным звеном, связывающим ее с этим неведомым миром.

— Бедная девочка, если бы она знала, насколько ты сам далек от этого мира! — вздохнула Силвия.

Педру сильно идеализировал Ирис, не догадываясь, что на самом деле представляет собой эта юная особа. Хотя в главном он не ошибался: еще в раннем детстве, впервые увидев Педру, Ирис решила, что именно с его помощью она завоюет мир, который у нее ассоциировался с загадочным Рио-де-Жанейро.

Педру навещал Алесиу не часто, но каждый его приезд на фазенду становился для Ирис праздником. Она не отходила от гостя ни на шаг и беззастенчиво твердила, что непременно выйдет за него замуж, как только немного подрастет.

Когда Педру сообщил дяде, что женится на Силвии, Ирис пережила это как личную трагедию. Она билась в истерике, злобно выкрикивая:

— Я убью ее! Убью эту проклятую невесту!

Ингрид пыталась успокоить дочку, совала ей валериановые капли, но Ирис не унималась.

— Хорошо, хоть твой отец этого не слышит, — говорила Ингрид. — Он бы тебя сейчас попросту отстегал ремнем.

На Ирис и это не действовало. Она продолжала бесноваться до тех пор, пока ей не пришло в голову, что надо обязательно отбить Педру у Силвии.

— Он все равно будет моим! — заявила она матери.

В то время Ирис было немногим более десяти лет, а теперь исполнилось восемнадцать, но со своей детской мечтой о Педру она так и не рассталась. Звонила ему, зазывала на фазенду, а он все не ехал.

Но как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Заболел отец Ирис, у него обнаружили раковую опухоль, и с учетом преклонного возраста Алесиу на его выздоровление не приходилось рассчитывать. Он сам это понимал и потому стал распродавать свое хозяйство, зная, что Ингрид в одиночку не справится с лошадьми. А поскольку Алесиу хотелось передать их в хорошие руки, то он и просил Педру приехать поскорее.

— У меня есть покупатели, но я хочу, чтобы ты купил моих лошадок, — говорил он в трубку слабым голосом. — Поторопись, а то я могу и помереть до твоего приезда.

— Он только и говорит о смерти! Сколько можно? — возмущалась Ирис.

— Ты должна пожалеть папу, его дни сочтены, — вну¬ла дочери Ингрид, вытирая слезы.

— Да я жалею его, — отвечала та. — Просто мне очень тяжело видеть его таким беспомощным, несчастным, особенно когда он вдруг начинает плакать.

— Да, он сейчас как дитя малое. А ты еще ссоришься с ним из-за лошадей! — упрекнула дочку Ингрид.

Ссора, о которой она говорила, произошла после звонка Педру, сообщавшего, что он приедет на Новый год и купит у Алесиу лошадей. Тот сразу же воспрянул духом:

— Слава Богу! Теперь у нас будут деньги! Я возмещу банковский кредит и не оставлю вас с долгами.

— Но всех лошадей продавать не обязательно, правда, папа? — осторожно спросила Ирис, намекая на то, что ей не хотелось бы лишиться своего любимого Урагана.

— Я всех и не продам, — ответил Алесиу. — Двух я оставлю детям Элены.

Ирис так и взвилась от обиды и возмущения:

— Элена! Она даже не знает, жив ли ты еще!