Смута - [66]

И вот — новое убийство в советском стиле, т. е. без пистолетных выстрелов и пятен крови, так как человека убили обыкновенным кирпичом. Это произошло не из-за того, что в Царьграде якобы не было более подходящего оружия. С началом перестройки тут можно было за гроши приобрести любое оружие от дуэльного пистолета и ятагана до миномета и базуки, а за американские сигареты можно было купить баллистическую ракету и танк. Это произошло в силу нашего русского национального характера. Огнестрельное оружие надо чистить. Его прятать надо. Прятать не от милиции и КГБ, а от своих собратьев: чуть зазеваешься, сопрут и тут же пропьют. Его надо изучать. Надо тренироваться в его употреблении. Нет, это явно не для нас! Для нас кирпич сподручнее. Всегда под рукой имеется. И не подведет, осечку не даст. И не промахнешься, в любом состоянии и в любой обстановке во что-то живое вдаришь. Если бы араб, стрелявший в Римского Папу, действовал кирпичом, давно не было бы на свете поляка Войтилы. И кто знает, может быть оставалась бы Польша до сих пор под нашей дружеской пятой. Не отступи лейтенант Ильин от русской традиции, лежал бы Брежнев уже в 1969 году с проломленной черепушкой у Кремлевской стены. И не потребовалась бы никакая перестройка.

Предвижу негодование моих соотечественников-русофилов: мол, автор обрекает нас, русских, на отставание от Запада и примитивный жизненный уровень. Мол, мы, русские, не хуже немцев, французов, англичан и прочих западных народов! Мол, и мы заслуживаем не каким-то примитивным кирпичом быть прибитыми, а современными средствами. Вы правы, уважаемые соотечественники. Мы вполне заслужили то, чтобы нас не кирпичом по черепушке отправляли на тот свет, а на уровне западной культуры, т. е. с помощью пистолетов с глушителями и ножей с лезвиями, выскакивающими путем простого нажатия кнопки. Но я вас не обрекаю на вековую отсталость — это не в моих силах, если бы я даже захотел этого. Я предвижу как раз нечто противоположное: поскольку у нас в результате перестройки стал стремительно исчезать даже кирпич, русским преступникам невольно придется приобщаться к достижениям мировой культуры ограбления, калечения и убиения своих наконец-то свободных собратьев. Как говорится, нет худа без добра.

Прошло шесть с липшим лет перестройки. Что нового внесла она в проблему преступности? Не будучи специалистом в этой области, я предоставляю слово начальнику Царьградского Уголовного розыска товарищу Крюкову.

— Вклад перестройки в рост преступности очевиден, — сказал товарищ Крюков, — она выросла более чем вдвое. Что касается разоблачаемости преступлений, то тут отношение обратное: она сократилась вдвое сравнительно с застойными годами.

— Чем это объясняется? Тем, что снизилась квалификация милиции?

— Нет.

— Так чем же?

— Поясню примером.' Знаете магазин одежды на Дворянской (бывшей Ленинской) улице? Пари готов держать, что на следующей неделе его обчистят. Мы заранее знаем, кто и как это сделает. Знаем, где награбленное продаваться будет.

— Где?

— У частников, разумеется. А вот грабителей мы схватить не можем.

— Почему?! Сейчас же у нас перестройка! Гласность!

— Именно поэтому. В распоряжении грабителей лучшие адвокаты. На их стороне перестроечная пресса, которая считает, что деятельность преступного мира способствует переходу к рыночной экономике.

— А что Вы скажете о квалификации преступников? Выросла она сравнительно с застойным периодом?

— Нет. Преступления стали циничнее, наглее и примитивнее. И выполняются они так же плохо, как и все прочие виды деятельности, включая управление страной. До Запада нам далеко. Там экономическая эффективность преступлении намного выше, чем у нас, и качество исполнения выше. Что ни говори, Запад во всем есть Запад!

Следствие

Милиция быстро нашла преступников. Ими, как и следовало ожидать, оказались досрочно освобожденные уголовники, оставленные на работу в Атоме. Преступники были напуганы, — за такое преступление им грозила высшая мера наказания, т. е. расстрел. Спасая свою шкуру, они заявили, что их на это преступление надоумили некие переодетые консерваторы, якобы поносившие Горбачева, Ельцина и всех прочих перестройщиков и призывавшие к расправе над ними. Имя Маоцзедуньки при этом упоминалось в первую очередь. Сохранить в тайне такое было в принципе невозможно. Слухи о заговоре консерваторов против перестройщиков оттеснили на задний план все остальные. Газеты поддались общему настроению и напечатали достоверное сообщение об обстоятельствах гибели Маоцзедуньки. В Москву она поехала на совещание областных руководителей. Поехала поездом, так как ее якобы мутило в самолете. Но злые языки утверждали, что причина ее неприязни к самолету иная: ее задница не помещалась в самолетное сиденье. По возвращении из Москвы ее не встретили из-за халатности ее шофера: подрабатывая налево, он выпил лишнего с пассажиром и свалился в кювет. Есть предположение, будто авария была подстроена, будто шофер находился под действием наркотика, будто пассажир, охмурив шофера, скрылся. В прессе были высказаны все логически мыслимые гипотезы, кроме одной, а именно — кроме той, что это могло быть самое заурядное убийство с целью ограбления. Общее сумасшествие исключало здравый смысл как нечто ненормальное.