Смута в России. XVII век - [49]

Итак, получив все возможные подтверждения признания своего царского статуса, Дмитрий Иванович двинулся из Серпухова и подошел к Москве 20 июня 1605 года. Всего пять месяцев прошло от времени его разгрома под Добрыничами, и какая разительная произошла перемена, народ встречал нового царя и провожал его в Кремль. Со стороны видится все, как трудно поддающийся описанию сплошной триумф. Однако у этого триумфа была и оборотная сторона, на которую с самого начала пришлось обратить внимание тому кто назвался именем Дмитрия. Сохранилось уникальное свидетельство одного польского источника, передававшего слухи из Москвы в июле 1605 года. На границах Московского государства с Речью Посполитой знали о том, что встреча в Москве не была такой теплой ни для самого Дмитрия, ни для сопровождавших его поляков и литовцев. Изменникам Годуновым приписывали многие действия: порох, подложенный под проездные ворота и даже в самые царские покои. Многие из свиты царя Дмитрия, желая, по славянскому обычаю, отметить успех своего предприятия, «выпивку и смерть мешали», заходя в кабаки, где для них приготовили отравленное питье. «Принципалом» этой измены называли «брата Годунова»[209], видимо, хорошо известного Семена Никитича Годунова, с которым действительно расправились, отослав его на казнь в Переславль-Залесский.

Но не только люди, а даже сама природа, казалось бы, сопротивлялась приходу самозванца в Москву. По крайней мере, так позднее переосмыслили эти события летописцы. Царский поезд двигался из Серпухова сначала к реке Московке, где «встретоша его со всем царским чином и власти приидоша и всяких чинов люди». Потом в Коломенском была последняя остановка перед въездом в столицу: «Дню ж тогда бывшу велми красну, мнози же люди видеша ту: над Москвою над градом и над посадом, стояше тма, окроме же града нигде не видяху». Грозовые облака над Кремлем среди ясного дня давали простор для толкований, но не стоит сомневаться, что 20 июня, в отличие от более позднего времени, все предсказания были вполне благоприятны для царя Дмитрия Ивановича. Первая встреча в Москве, где он окончательно «сниде с коня» была на Лобном месте. Царь оправдал ожидания, первым делом «прииде ко крестом и начать пети молебная». Нарушала торжественность момента, с точки зрения москвичей, «литва» в окружении нового царя, его свита осталась сидеть на конях «и трубяху в трубы и бияху в бубны». Однако радость была общей, и тогда еще не думали об обидах и предъявлении счетов. Сколько раз бывший чернец Григорий Отрепьев проходил этой дорогой от Лобного места до Чудова монастыря, и вот теперь ему впервые приходилось идти по ней с царскими почестями. Он уже окончательно в глазах людей — сын Грозного царя иначе разве дозволили бы ему коснуться гробов своих «родителей» в Архангельском соборе, стали бы слушать молитвы и рыдания, обращенные к отцу и брату. Кстати, деталь эта такая же этикетная, как и молитва Бориса Годунова в кремлевских храмах при вступлении в царский чин для подтверждения преемственности своей несостоявшейся династии с ушедшими Рюриковичами. Присутствовавший при встрече Дмитрия на Лобном месте («лифостротоне») хранитель Архангельского собора архиепископ Арсений Елассонский описал, как сначала все «после великой литии» и «благословения архиереев» прошествовали в соборный Успенский храм. Сначала там «по чину» царь поклонился святым иконам, а потом пошел в другой «соборный храм Архангелов». Он «поклонился» гробам царей Ивана Васильевича и Федора Ивановича и «заплакал». Несмотря на величие момента и тернистый путь, преодоленный этим человеком к своей цели, это было всего лишь завершение одного из действий продолжавшей разворачиваться драмы удавшегося воцарения самозванца. Сходство с актерской игрой состояло в том, что царь Дмитрий Иванович по-прежнему рассчитывал на зрителей, поэтому «громким голосом» произнес то, что давно продумал и отрепетировал, а не то, что изверглось из глубины его сердца: «Увы мне, отче мой и брате мой, царие! Много зла соделаша мне враждующие на мя неправедно, но слава святому Богу, избавляющему мя, ради святых молитв ваших, из рук ненавидящих мя и делающих мне с неправдою, воздвизающему от земли нища, и от гноища возвышаяй убога посадити его с князи, с князи людей своих». Дальше Дмитрий «провозгласил перед всеми, что отец его царь Иоанн и брат его царь Феодор» и все, присутствовавшие в храме, тоже «громогласно» стали подтверждать это. Вспоминая эти события, архиепископ Арсений задумается над словами Писания: «Богатый возглаголал и вси похвалиша, и слово его вознесоша даже до неба»[210]. Но тогда царю Дмитрию Ивановичу, обосновавшемуся в царских покоях в Кремле, оставалось наслаждаться тем, что цель была достигнута. Его признали освященный собор, Боярская дума и все жители столицы.

Воцарение Дмитрия Ивановича

Царю Дмитрию Ивановичу предстояла еще коронация в Кремле, без которой он по-прежнему не имел полной легитимности. «Чин венчания» должен был проводить патриарх, но со сведением с престола Иова патриарший престол оказался вакантным. Поэтому первым делом по вступлении в Москву царя Дмитрия Ивановича стало избрание нового патриарха. Никто прямо не обвинял Иова в том, что он поддерживал Бориса Годунова и обличал «расстригу». Царствование Дмитрия Ивановича началось с того, что он пригласил к себе правящих архиереев, и, сохраняя уважительную форму обращения к бывшему патриарху, предложил избрать нового владыку церкви: «патриарх, святейший отец наш, господин Иов — великий старец и слепец и не может пребывать на патриаршестве, посему обсудите, чтобы назначить вместо него другого патриарха, кого вы изберете». Ни для кого не была секретом истинная причина «слепоты» Иова, стоившая ему патриаршего престола. Правящие архиереи готовы были поддержать нового царя, но в них не сразу исчезла приверженность к опальному Иову. Более того, произошел даже небольшой церковный «бунт», потому что «поговоривши все единодушно друг с другом, решили: пусть будет снова патриархом святейший патриарх господин Иов». Но на большее членов освященного собора не хватило и им под давлением обстоятельств пришлось «перерешить» и избрать того, кто оказался самой выгодной кандидатурой для царя Дмитрия Ивановича. «Законно все архиереи единогласно избрали и нарекли» в патриархи бывшего рязанского архиепископа Игнатия