Смута в России. XVII век - [42]

Первые сорок дней после смерти царя Бориса Годунова должны были стать днями траура, во все церкви и монастыри об этом были разосланы грамоты от духовных властей с распоряжением петь «поиятиды соборныя во всю четыредесятницу ежедней, на обеднях, и на вечернях, и на литиях, и в монастырех братию кормити по монастырьскому уложенью; a милостыню на сорокоустье пришлют»[184]. И, действительно, царь Федор Борисович, как и его отец, не скупился на подаяния, успев оставить по себе память как о добром и щедром правителе. Исаак Масса вспоминал, что «и шесть недель после смерти Бориса раздавали милостыни и роздали в эти шесть недель семьдесят тысяч рублей, что составляет на голландские деньги четыреста девяносто тысяч гульденов, и все эти шесть недель во всех монастырях служили по нем заупокойные обедни». После семи недель короткое царствование Федора Борисовича уже завершится.

В чем причина именно такого хода событий? Можно сказать, что в уже начавшейся Смуте, однако это мало что объясняет в истории царевича Федора, которому не дали продолжить дело Бориса Годунова. Знал бы царь Борис свой земной срок, не приходится сомневаться, он сумел бы всех приготовить к передаче власти к царевичу Федору Борисовичу. Но внезапная смерть царя Бориса и война с «царевичем Дмитрием» все перевернули. Сын ответил за отца, точнее, за тот страх, который, несмотря на всю свою видимую щедрость и жалованье, успел насадить царь Борис за годы своего правления. Со смертью царя Бориса Годунова заканчивалась эпоха, порожденная опричниной и нельзя было не заметить того, что на первом месте оказалось имя царицы Марии Григорьевны, дочери главного опричника Малюты Скуратова (его полное имя Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский). В последние месяцы власти царя Бориса и так уже все шло по-другому. Вопреки своему обыкновению, Борис Годунов приказал жестоко расправиться с мятежной Комарицкой волостью, и эта карательная операция напомнила подзабывшееся время новгородского погрома, еще больше оттолкнув подданных от Годуновых.

Изощренно угнетавшаяся Борисом Годуновым чужая гордыня князей Мстиславских, Шуйских и Голицыных, расправа с боярами Романовыми, — все это немедленно стало проблемой его молодого сына, севшего на трон. Ему следовало простить преступников и объявить амнистию, что он и сделал. Но люди требовали большего, им хотелось, чтобы вернули всех «репрессированных» царем Борисом. Речь уже шла о старице Марфе, матери покойного царевича Дмитрия, которая должна была сама рассказать о смерти сына и тем подтвердить официальную версию годуновского правительства. Ходили слухи, что царица Мария Григорьевна ни за что не соглашалась на то, чтобы ее привезли в Москву из далекого северного монастыря (раньше это странное нежелание узнать «правду» у матери царевича Дмитрия вменяли в вину царю Борису Годунову). В этот момент вмешался еще один участник тех давних событий боярин князь Василий Иванович Шуйский. Он снова и снова подтверждал то, что в 1591 году погиб настоящий царевич. Его речь, обращенная к народу в Москве выглядит очень правдоподобной в передаче Исаака Массы: «князь Василий Иванович Шуйский вышел к народу и говорил с ним, и держал прекрасную речь, начав с того, что они за свои грехи навлекли на себя гнев Божий, наказующий страну такими тяжкими карами, как это они каждый день видят; сверх того его приводит в удивление, что они все еще коснеют в злобе своей, склоняются к такой перемене, которая ведет к распадению отечества, также к искоренению святой веры и разрушению пречистого святилища в Москве, и клялся страшными клятвами, что истинный Дмитрий не жив и не может быть в живых, и показывал свои руки, которыми он сам полагал во гроб истинного, который погребен в Угличе, и говорил, что это расстрига, беглый монах, наученный дьяволом и ниспосланный в наказание за тяжкие грехи, и увещевал исправиться и купно молить Бога о милости и оставаться твердым до конца; тогда все может окончиться добром».

Общий ропот о помиловании тех, кого преследовал Борис Годунов, возымел свое действие. В Москву были возвращены боярин князь Иван Михайлович Воротынский, и уже известный окольничий Богдан Яковлевич Бельский. После их «реабилитации», они снова должны были претендовать на участие в управлении и в заседаниях Боярской Думы. Все это ослабляло влияние Годуновых и заставляло их нервничать. Не все же были столь «покладисты», как боярин князь Василий Иванович Шуйский, успокаивавший народ. Сохранилось известие о какой-то ссоре между «первым клевретом» (Н.М. Карамзин) царствования Бориса Годунова боярином Семеном Никитичем Годуновым и главой Боярской думы князем Федором Ивановичем Мстиславским: «Да Симеон Никитич Годунов убил бы Мстиславского, когда б тому кто-то не помешал, и он называл его изменником Московии и другими подобными именами»[185]. Источник этой распри тоже не был уж таким большим секретом для окружающих. Всему виной опасения Годуновых за свою судьбу (как оказалось, не напрасные).

Следуя логике поведения своего отца в 1598 году, царевич Федор Борисович прежде венчания на царство захотел завершить неотложное дело войны с Лжедмитрием. Только этот враг был еще более опасен, чем крымский царь. Уже несколько месяцев он вел войну за тот самый престол, на который сел сын Бориса Годунова. Дела царского избрания приостановили решительные действия под Кромами. Сначала надо было привести стоявшее там войско к присяге, чтобы оно продолжило борьбу с самозванцем именем нового царя из Годуновых. 1 мая 1605 года, одновременно с рассылкой грамот по городам о присяге царице Марии Григорьевне и царю Федору Борисовичу, в войско под Кромами были отправлены новые воеводы бояре князь Михаил Петрович Катырев-Ростовский и герой новгород-северской обороны Петр Федорович Басманов. Следом, 3 мая, из Москвы была отправлена роспись полков, которыми должны были командовать эти воеводы: «а велел им быти под Кромами по полком, а роспись послал царевич после их, майя в 3 день». Этому разрядному документу суждено было стать источником грандиозной ссоры в полках, решившей участь едва начавшегося царствования Федора Борисовича Годунова. Царевичу, продолжавшему выстаивать заупокойные службы по умершему отцу, было еще недосуг вникать во все детали управления и он их перепоручил тому же, кому доверял Борис Годунов. В составление полковой росписи вмешался боярин Семен Никитич Годунов, который решил сразу же обозначить, кто будет править при молодом царе. Из родственных побуждений, как потом считали разрядные книги, даже без ведома царя Федора Борисовича, первый царский боярин назначил своего зятя боярина князя Андрея Андреевича Телятевского командовать сторожевым полком. Это и было той роковой ошибкой, которая и сделала возможной всю последующую цепочку событий, включая переход войска под Кромами на сторону самозванца, гибель Годуновых и воцарение царя Дмитрия Ивановича.