Смута. Ее герои, участники, жертвы - [26]

Прочитанная грамота произвела на москвичей большое впечатление. Они поняли, что «царь Дмитрий» не гневается на них, готов любить и миловать, но для этого следовало сделать небольшой пустяк — арестовать всех Годуновых и их сторонников. Поэтому сначала все пали ниц и воздали хвалу «царю и великому князю всея Руси Дмитрию Ивановичу», а потом с шумом и криком бросились в Кремль. Там они схватили царя Федора, его сестру и мать и на водовозной телеге отвезли на старый боярский двор. Одновременно были посажены под стражу все их многочисленные родственники, при этом дома и дворы их были ограблены до последней нитки и гвоздя. Только на следующий день бояре смогли взять управление городом в свои руки. Некоторые из них тут же отправились бить челом новому царю в Тулу, чтобы получить прощение и сохранить свое положение. Другие принялись рассылать по всей стране грамоты о том, что Бог даровал истинного государя и что все население должно дать ему клятву верно и преданно служить. Духовенство обязано было по всем церквям молиться за здравие «царя Дмитрия Ивановича».

Наконец-то самозванец смог упиться своим триумфом. В его лагерь под Тулой каждый день прибывали самые знатные люди государства с выражением преданности и приносили дорогие подарки. Из царской казны привезли много денег, богатую одежду, роскошную карету, превосходных лошадей, а также все, что было необходимо для его торжественного взъезда в столицу. Но он не мог чувствовать себя спокойно, пока были живы царь Федор Борисович и царица Мария Григорьевна. Поэтому в Москву были отправлены те, кто желал особо выслужиться перед новым государем. В. В. Голицыну, В. М. Мосальскому и А. Шерефединову был дан тайный приказ — умертвить пленников. 7 июня Федор и его мать были убиты. Красавицу Ксению оставили на утеху лжецарю, поскольку она никакой опасности для него не могла представлять — на Руси не было практики избрания на престол женщин.

Теперь можно было идти к заветной цели без всяких помех. Вся страна была готова служить новому государю. Подданные толпой хлынули к Туле, чтобы увидеть «своего героя» и попросить у него милости. Он никому не отказывал и даже вступал в беседы, рассказывая о своих злоключениях по вине Годуновых. От этого многие воспылали к нему еще большей симпатией. Правда, находились и такие, которые в глубине души сомневались в истинности «Дмитрия», а некоторые хорошо знали, что он обманщик. Особенно опасен был патриарх Иов, некогда пригревший около себя Гришку. Поэтому он был заранее схвачен и с позором отправлен в Старицу. Там иерарх вскоре ослеп, возможно, не без помощи сторонников самозванца, чтобы никогда не иметь возможности разоблачить обманщика.

Разослали по тюрьмам и родственников Бориса. Некоторые вскоре погибли от голода, другие оказались на поселении в Сибири. Гроб с телом бывшего царя с позором выкинули из Архангельского собора и закопали в убогом Варсонофиевском монастыре. Там же захоронили Федора с Марией Григорьевной. Официально объявили, что они отравились ядом и как самоубийцы не заслуживают почетных похорон.

После этого Лжедмитрий двинулся к Москве, 19 июня достиг пригорода. На следующий день был назначен торжественный въезд. Для него самозванец облачился в царские одежды, надел на голову золотую корону, в руку взял скипетр. Не менее богато был украшен и его аргамак. Вокруг него образовалась свита из поляков и казаков. Боярам было позволено ехать сзади. В столице все улицы, по которым должен был проехать «царь», запрудил народ. Все были в лучших одеждах и плакали от радости. Некоторые наиболее смелые горожане влезали на крыши, стены и ворота, чтобы все лучше видеть. На въезде к храму Василия Блаженного, носившего в то время название Иерусалим (около него устраивали шествие патриарха на «ослята», имитирующее въезд Иисуса Христа в Иерусалим), Лжедмитрий остановился, быстро снял царский венец, слегка кивнул и тут же надел убор. Этого требовал обычай, но показывать рыжую шевелюру было опасно. Потом он окинул взором стены Кремля, Красную площадь и притворно заплакал, истово благодаря Бога за то, что продлил его жизнь и позволил вновь увидеть Москву и своих подданных. Все присутствующие от умиления тоже начали горько рыдать. Вскоре из ворот Кремля вышли представители духовенства с иконой Владимирской Богоматери, крестами и хоругвями. Лжедмитрию пришлось слезть с коня и поцеловать святыню. Однако сделал он это настолько неумело, что некоторые духовные лица тут же усомнились в том, что он истинный царский сын, а некоторые даже узнали в нем дьякона Григория Отрепьева. Поняв, что может быть разоблачен, на следующий день самозванец приказал бросить в темницы старых знакомцев и там их умертвить.

Тем временем церемония въезда «Дмитрия» в Кремль продолжилась. Зазвенели колокола, и торжественная процессия двинулась дальше. Около дворца все начали кричать: «Да здравствует наш царь Дмитрий Иванович, государь всея Руси!» Самозванец же, по обычаю, стал обходить главные соборы: Успенский, Архангельский, Благовещенский. Всюду он молился и воздавал хвалу Господу за возвращение «отчего» престола. Наконец он вошел в Грановитую палату, где был устроен грандиозный пир. Правда, бояре тут же отметили, что вокруг Кремля была установлена стража, состоящая из казаков и иностранных наемников. Все они были вооружены пищалями, саблями и другим оружием. Многим не понравилось то, что во время посещения «царем» соборов поляки, сидя на лошадях, трубили в трубы и били в барабаны. Это нарушало святость обряда и отвлекало от благочестивого настроя. Вся дворцовая прислуга была тут же заменена. Лишились своих должностей и некоторые дьяки, жильцы, стольники и т. д. Впрочем, это не вызвало особого удивления, поскольку так происходило всегда при смене государя.