Смотрю на мир глазами волка - [32]

Почему у такой женщины вырос такой сын — загадка природы. Может, верна теория, что внуки повторяют и наклонности, и судьбу своих дедов. Тогда все в елочку — мой дед был каторжником, его могила даже не известна: расстрелян где-то под Томском. Знаю только его лагерный номер — 1957. Довольно символично — год моего рождения. Наверно, в связи с этим, я такой поклонник нумерологии. Если бы сегодня не выпадала девятка, день триумфа и удачи, боюсь, несмотря на смертельный для себя риск, я Кису не послал бы на дело.

Как там у него, думать не хотелось. Нервные клетки надо беречь, хотя, по последним данным ученых, они и восстанавливаются. Медленно, правда.

Ассоциативное мышление

Утром я обычно поднимаюсь рано. Специфика — никуда не денешься. Ложиться приходится частенько с восходом солнца. Но, кстати, в этом я вижу некоторую прелесть. Приятно нежиться на пуховой перине, укрывшись огромным, как одеяло, турецким пледом из мягчайшей ангорской шерсти, а под окнами стада быков и овец спешат на свои родные заводы и фабрики, боясь опоздать, чтоб, не дай бог, не лишиться тринадцатой зарплаты — вожделенной голубой мечты плейбоя, которая, по сути, всего лишь слабая затычка в их дырявом бюджете. Но тут присутствует и позитивный момент — если все в одночасье превратятся в тигров и волков, они тут же вымрут от бескормицы. Не так все просто в подлунном мире, но и не так сложно, как представляется некоторым умникам.

Основные условия для серьезных деловых, ведущие к успеху: а) — отсутствие патологических пороков; б) — отвага; в) — надежно сколоченная боеспособная группа. Под надежностью, естественно, не подразумеваю, что за меня каждый из ребят пойдет под пытки, да еще и не расколется. Нет, до такой степени я не наивен. В наше беспредельное время самым преданным и своим считается уже тот, кто не выстрелит тебе в затылок. Например, по дурости решив, что целое значительнее и наваристее, чем часть. Был среди нас один такой, Контора погоняло, — мой прогляд, очень уж подкупала его шкафистая комплекция боевика и прошлая «ходка» по семьдесят седьмой статье — вооруженный бандитизм. И на первой же проверке он спалился.

Сварили мы с Кисой в кастрюльке шестьдесят патронов от Калашникова, приведя их в полную негодность. А утром я сказал, что сейчас на двенадцатом километре встреча с деловым, который привезет валюту. А так как «счетчик» ему был включен давно, то набежало уже около тридцати тысяч баксов, и со стороны делового могут быть предприняты нервные эксцессы. Вручил всем их оружие. Контора получил АК, он тут же выщелкнул магазин, убедился, что тот полон, и загоготал. Мне этот его лошадиный смех сразу не понравился, но из скромности я промолчал. У Кисы был пистолет Токарева, а Цыпа всегда предпочитал натуральную гаубицу — пистолет-пулемет системы Стечкина. Эта двадцатизарядная «волына», конечно, вещь экстракласса, не хуже «магнума», но слишком уж тяжеловата. Ну, а при мне был, как всегда, Марголин, только зарядил его не черными, а желтыми патронами, усиленными.

Прикатили на заветную поляну у водонапорной башни. Там уже с деловым видом тусовался возле бежевой «Волги» мой Петрович. Потрепанный дипломатик, якобы с «капустой», даже наручником к руке прищелкнут.

— Все баксы привез? — спросил я. Мы вплотную подошли к «деловому». Контора чуть приотстал, а когда я услышал за спиной, как противно щелкнул затвор его автомата, окончательно убедился, какая он дешевка и мразь.

— Крылышки на голову! — враз осевшим голосом приказал Контора, нервно водя стволом по нашей группе. Все подняли руки, и Контора облегченно выдохнул воздух, криво улыбнувшись.

— Что, лохи, не ждали такого оборота? Я, идиот, считал тебя, Монах, крутым, а ты такой же бык, как и все твои людишки. В дипломате у старикашки примерно девяносто лимонов по сегодняшнему курсу. Это моя доля. Возражения есть?

Я сделал вид, что хочу поторговаться.

— Контора, зачем тебе столько? Бери половину и рви когти. Мы даже искать тебя не будем.

— Я возьму все! — голос у подонка охрип, и одновременно проскальзывали визгливые нотки. Вороненый ствол поднялся на уровень моей груди. — Небось, бронежилетик носишь? Мой семь шестьдесят два продырявит его, как простую бумажку, навылет.

По его сузившимся зрачкам и по тому, как он сделал правой ногой шаг назад для упора, было очевидно, что сейчас эта сука нажмет гашетку.

— Погоди, Контора, вспомни, сколько я сделал для тебя в свое время. И здесь пристроил к себе, и в лагере. Оставь нам жизни, а дипломатик можешь забрать себе на память — раз там лежат твои личные вещи. Первой необходимости.

— Монах, ты же сам свидетелей и врагов за спиной никогда не оставишь. А что в прошлом кентовались? Отвечу так: кто старое помянет — тому глаз вон. Обещаю, что сейчас ты глазки свои потеряешь, твой черепок разнесет, как арбуз. Менты, если и найдут твои сердитые буркалы, то где-нибудь на деревьях. А ты, старый попугай, отстегивай короче наручники от моего чемодана! Если не желаешь, чтоб кисть тебе обрезал, хоть и с трупа.

Петрович махом отстегнул от чемодана браслеты и сел на пенек, закурив.

— Сейчас уже ваши разборки, я свою миссию выполнил, вправе отдохнуть, полюбоваться восходом солнца. Ты только прикинь, Контора, для кого-то ведь он самый что ни на есть последний…