Смотритель - [6]
Павлов взглянул на спидометр – грех было ехать меньше ста. А дорога все так же терялась впереди, и ее стеной окружал темный хвойный лес. Ладно, он действительно сегодня выпил немало, но, во-первых, прошло уже несколько часов, а во-вторых, не ему же одному это мерещится.
– Может, обратно?
Всю компанию от одной этой мысли взяла оторопь. Шутка ли, уже около пяти часов колесили они по пригороду и все никак не могли найти пристанища.
И просто обратно после такого целеустремленного блуждания ехать было совсем глупо, и Павлов только прибавил скорость.
– Наверное, это военная дорога… – неуверенно пробубнил он.
– Ну да, и вместо пикничка попадем сейчас в лапы каких-нибудь полигонщиков. До вечера потом не выкрутимся.
– А они на нас какое-нибудь оружие секретное поиспытывают…
– Уже наверняка испытывают: галлюциноген какой-нибудь…
Несмотря на все эти натужные шутки, всем стало не себе, и дорога в наступающем рассвете стала выглядеть еще более призрачной и бесконечной. Вера инстинктивно закрыла окна, чтобы не слышать монотонного, усыпляющего шелеста елей.
– Послушайте, это просто не та Извара! – вдруг осенило Ольгу. – Мы в другую сторону едем, к рериховской Изваре.
– От этого не легче, – вздохнула Вера. – Рериховской! Там смури еще и побольше.
Действительно, мертвый черный поселок, сторожащий игрушечный домик художника-эзотерика всегда наводит на приезжающих ощущение выморочности и тоски, которые, впрочем, большинство склонно приписывать не изысканиям живописца, а военным, давно бросившим свои жилища и полигон.
Павлов, в силу своих занятий далекий от подобных рассуждений, все же был от природы человек тонкий – да и семь лет жизни с женой-филологом не прошли для него впустую. Он вдруг отчетливо ощутил разлившуюся по всему телу тоску, ту необъяснимую метафизическую тоску, какую испытывают только люди, у которых повреждены артерии, – и русские. На секунду он даже бросил руль, машина вильнула, и зловеще скрежетнул о придорожный камень диск. Павлов сжал истертый кожаный обод всей рукой и в следующее мгновение каким-то шестым чувством понял, что сейчас единственным спасением будет рывок, дикий, ничем не объяснимый рывок. Он дал газ до ста пятидесяти, и «шкода», взревев, вынеслась на холм – и… о чудо! Действительно перед ними слева блеснула полоска воды.
– Земля! Земля! – как мореплаватели, хором закричали все, и Павлов погнал машину уже прямо к воде по открывшейся лесной полупросеке-полудороге. Однако вода почти тут же исчезла, сменившись влажным серебристым туманом, в котором между двух раскидистых, словно нарисованных деревьев показалось какое-то подобие дома. Впрочем, и оно появилось и тут же исчезло, как только что вода; и опять замелькали деревья, только уже не ели, а ольха. Дорожка превратилась в тропинку, запетляла и уткнулась в крошечную речонку. Все вылезли.
Сыроватый луг, на который они выпрыгнули, был окружен белыми ивами, в центре поблескивал круглый пруд, посередине которого виднелся островок. Было ясно, что красота эта рукотворна, но давно запущенна.
– Что скажешь, Вергилий?[15] – усмехнулся Павлов, глядя на Ольгу, с любопытством озиравшуюся вокруг.
– Что скажу? Усадебный парк, по времени – года семидесятые прошлого, то бишь теперь уже позапрошлого века. Хозяин бедненький, но интеллигентный, разумный, с тонким вкусом, не барским, кстати… Какая вам разница – называется это Медуши или еще как-то? Давайте искать место.
Компания разбрелась по лугу. Павлов пошел по его краю и вдоль неожиданно обнаружившейся речонки. В голове шумело, и хотелось только лечь, вытянутся и заснуть. Зацветающая сирень пахла пронзительно и маняще, а сырая земля под ногами нежно пружинила. Не хотелось думать ни о чем: ни о завтрашнем дне, когда надо будет тащиться в магазин и наводить там порядок, расшатанный за неделю его отсутствия, ни об обратной дороге, ни о так и не выясненных до конца, несмотря на развод, отношениях с Веркой. Он машинально присел на первый попавшийся камень и почти заснул, но тут вдруг услышал тонкий веселый лепет. Под ногами пульсировал ручеек. Павлов сполз и жадно выпил вкусной воды. Сонливость тут же прошла, и он бодро пошел обратно к машине. Остальные уже сидели на берегу обнаруженного неподалеку пруда и разводили костер.
Через пару часов туман развеялся, зато сгустились пары винные, и жаркое июльское утро вступало в свои права. Ольга сидела, подтянув колени к подбородку, отчего казалась какой-то египетской статуей. Узкие глаза ее были соблазнительно полуприкрыты.
«Какого черта я чего-то тяну с ней? – вдруг вздохнул Павлов. – Все равно это лишь на раз, много на два-три…»
– Пойдем, покажи мне усадьбу… Всю.
Вера отвернулась, а четвертый спутник усмехнулся в густые усы.
Ольга лениво поднялась, и они пошли к дальнему краю луга, где дрожал быстро нагревающийся воздух.
– Видишь, парк когда-то был регулярный, дубы, липы, а последний интеллигентный хозяин насадил купы разномастных кустов, сделал его пейзажным, возжаждав романтики…
– А ты?
Ольга быстро подняла глаза:
– Мне хватает.
– А мне – нет.
– Продай магазин, уйди в свободное плавание.
– Ольга!
– Это глупо.
Все смешалось в доме Луниных.Михаила Александровича неожиданно направляют в длительную загранкомандировку, откуда он возвращается больной и разочарованный в жизни.В жизненные планы Вадима вмешивается любовь к сокурснице, яркой хиппи-диссидентке Инне. Оказавшись перед выбором: любовь или карьера, он выбирает последнюю. И проигрывает, получив взамен новую любовь — и новую родину.Олег, казалось бы нашедший себя в тренерской работе, становится объектом провокации спецслужб и вынужден, как когда-то его отец и дед, скрываться на далеких задворках необъятной страны — в обществе той самой Инны.Юный Франц, блеснувший на Олимпийском параде, становится звездой советского экрана.
В третье тысячелетие семья Луниных входит в состоянии предельного разобщения. Связь с сыновьями оборвана, кажется навсегда. «Олигарх» Олег, разрывающийся между Сибирью, Москвой и Петербургом, не может простить отцу старые обиды. В свою очередь старик Михаил не может простить «предательства» Вадима, уехавшего с семьей в Израиль. Наконец, младший сын, Франц, которому родители готовы простить все, исчез много лет назад, и о его судьбе никто из родных ничего не знает.Что же до поколения внуков — они живут своей жизнью, сходятся и расходятся, подчас даже не подозревая о своем родстве.
Киев, 1918 год. Юная пианистка Мария Колобова и студент Франц Михельсон любят друг друга. Но суровое время не благоприятствует любви. Смута, кровь, война, разногласия отцов — и влюбленные разлучены навек. Вскоре Мария получает известие о гибели Франца…Ленинград, 60-е годы. Встречаются двое — Аврора и Михаил. Оба рано овдовели, у обоих осталось по сыну. Встретившись, они понимают, что созданы друг для друга. Михаил и Аврора становятся мужем и женой, а мальчишки, Олег и Вадик, — братьями. Семья ждет прибавления.Берлин, 2002 год.
Первая книга одноименной трилогии Дмитрия Вересова, действие которой охватывает сорок лет.В прихотливом переплетении судеб двух поколений героев есть место и сильным страстям, и мистическим совпадениям, и хитроумным интригам, и захватывающим приключениям.Одно из лучших произведений конца уходящего века… Если взять все лучшее из Шелдона и «Угрюм-реки» Шишкова, то вы получите верное представление об этой книге.
«Возвращение в Москву» – это вересовская «фирменная» семейная история, соединенная с историческими легендами и авторской мифологией столицы. Здесь чеховское «в Москву, в Москву!» превращается в «а есть ли она еще, Москва-то?», здесь явь и потустороннее меняются местами, «здесь происходит такое, что и не объяснишь словами»…
Кто бы мог подумать, что в начале XX века юная девушка сможет открыть частное детективное агенство! Однако Муре это удалось Первый заказ – разыскать пропавшего кота редкой породы. Капризная клиентка сама составила для Муры список версий, которые надо проверить: живодеры пустили кота на мех, профессор Павлов изловил бедное животное для своих зверских опытов, масоны сделали его жертвой в своих жутких обрядах... Мура отважно пускается на розыски, порой рискуя жизнью. Но воображение клиентки не смогло даже представить, что случилось на самом деле.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.